Морозов Ломоносов, смело и решительно отвергавший метафизические заблуждения своего века, значительно превосходил подавляющее большинство своих ученых западноевропейских современников. <...> Только отдельные выдающиеся умы, подобно Леонарду Эйлеру, понимали значение гигантских усилий Ломоносова. <...> Эйлер писал в августе 1748 г. президенту Академии наук Кириле Разумовскому: “Позвольте, Милостивый Государь, передать Вашему Сиятельству ответ господину Ломоносову об очень деликатном вопросе Физики; я никого не знаю, который был бы в состоянии лучше развить этот щекотливый вопрос, чем этот гениальный человек, который своими познаниями делает честь настолько же Императорской Академии, как и всей нации”. <...> Эйлер испытал на себе воздействие идей Ломоносова и разделял некоторые его физические взгляды. <...> Ученые труды Ломоносова вовсе не оставались неизвестными в Западной Европе, как это иногда еще думают. <...> Не только диссертации и “рассуждения” Ломоносова на специальные темы, печатавшиеся по-латыни в “Комментариях” Петербургской Академии наук, но и произносимые им на торжественных собраниях академиков различные “Слова”, в которых он развивал свои теоретические положения, в переводе на латинский и немецкий языки попадали в большом числе экземпляров за границу. <...> Ломоносов был почетным членом Болонской и Шведской Академии наук. <...> О его трудах писали в Стокгольме, Париже и Флоренции. <...> Немецкие газеты, выходившие в наиболее крупных университетских городах, регулярно помещали краткие рефераты и отчеты о его выступлениях, опубликованных и даже еще готовившихся к опубликованию трудах. <...> Но заметки эти содержали по большей части или сухую информацию, или откровенные колкости по адресу Ломоносова. <...> Многие западноевропейские ученые, все еще привыкшие с пренебрежением относиться ко всему тому, что идет из России, сталкиваясь с ростками самостоятельной мысли, да еще идущими вразрез с их собственными воззрениями <...>