Соловейчик (Из статьи в журнале “Семья и школа”. <...> № 1) …Вот, наверное, действительно главное — и самое общее, — что сделал Ушинский для педагогики: он вывел ее из узкоремесленных, цеховых рамок на широкий простор жизни. <...> Для Ушинского педагогика — не набор правил обращения с воспитанником, а форма народной жизни, жизни общества. <...> Вновь и вновь повторяет он любимую свою мысль: “ … Где нет общественного мнения о воспитании, там нет и общественного воспитания, хотя может быть множество общественных учебных заведений”. <...> У школы нет каких-то узких специальных целей, ее цель — “приблизить человека к человеческому назначению” (таким образом, цель школы и цель всего общества — одна). <...> Ушинский стал педагогом задолго до того, как он сам это узнал о себе, и до того, как о нем это узнали другие. <...> Он писал о музее, о сборнике “Магазин землеведения…” — о чем только не писал он в молодости в поисках заработка, но и в этих первых его статьях мы четко обнаруживаем те самые идеи, которые впоследствии станут важнейшими идеями его специально педагогических статей: Ушинский шел к педагогике от жизни, с высот общечеловеческой культуры, с высот мировой истории и стремился поднять педагогику до этого уровня высокой жизни, до этих общечеловеческих задач. <...> Вряд ли кто-нибудь придавал больше значения педагогике, чем Ушинский, но он отчетливо сознавал: “Общественное воспитание не решает само вопросов жизни и не ведет за собой истории, но следует за ней. <...> Здесь не умаление роли педагогики, а возвышение ее: работа воспитателей в глазах Ушинского имеет смысл лишь тогда, когда они ведут людей по “дороге в будущее”, а не погрязают в трудностях надзора за детьми и спрашивания уроков. <...> Семь лет работы с детьми (да еще два года преподавания студентам в лицее) позволяют Ушинскому, оставаясь на самых больших высотах мировой науки, видеть педагогику в ее практическом преломлении. <...> 74 “Как бы ни были чисты и возвышенны цели воспитания, оно <...>