ФЕТ I Как Паллада, рожденная во всеоружии своих доспехов, так художественное произведение сразу является миру законченным на всю вечность, так образ самого художника предстает потомству единым, цельным и сложившимся. <...> Анакреон – вечно юный старец; Гомер – вечный слепец-нищий: хитрые китайцы рассказывают даже, что их гениальный старец Лао-цзы так и родился на свет с седыми волосами; вся его биография в том и состоит, что он был и оставался всю жизнь мудрым старцем, написавшим Тао-те-кин. <...> Мы, современники, старшие и младшие, поневоле знаем относительно Фета, что он когда-то был уланом, потом практичным помещиком, бранившим, богатея, новые порядки; мы поневоле знаем, что стар и млад когда-то глумились над его произведениями, то провозглашая их пошлостью и порнографией, то заявляя, что их автор – гнусный реакционер, а стало быть, эти произведения никуда не годятся; потомство же все это или забудет, или же будет рассматривать 112 А.А. Фет лишь как забавное личное воспоминание великого старца, автора «Вечерних огней». <...> С этих общих соображений необходимо начинать критическое выяснение философской сущности произведений Фета. <...> Огромное большинство читателей, знакомое по юмористическим или прямо ругательным отзывам и почти никогда не по собственному чтению с произведениями молодости Фета, нередко даже не слыхивало о его «Вечерних огнях». <...> Таковы, например, стихотворения «Я долго стоял неподвижно», принадлежащее к числу ранних произведений Фета, и «Среди звезд», помещенное в первом выпуске «Вечерних огней». <...> В одном случае поэт прямо Хватает на лету и закрепляет вдруг И темный бред души, и трав неясный запах1, – а во втором перед нами не бред, не «тень от облака летучего», которую «не прибьешь гвоздем к сырой земле», но живой луч, 113 Б. Никольский <...> Этот философ-поэт до такой стенени поэт философов, что его произведения неизбежно станут со временем настольною книгою каждого мыслителя, каждого ученого, наконец <...>