Поэзия Виктор Куллэ Завязь звука Звезда Рождества Пусть равно лгут календари на Западе и на Востоке, чтоб мы, почти как дикари, сливались в праздничном восторге; пусть астрофизик гонит бред и верит собственному бреду про редкостный парад планет и про хвостатую комету — а всетаки сквозь толщу лет горит ученым идиотам Звезда, чей обреченный свет зажегся вопреки расчетам. <...> Мир без слез и горести, шелест белых крыл я ведь помнил, Господи, но забыл, забыл. <...> Странное занятие: с болью и стыдом вспоминать в изгнании свой небесный дом, непередаваемый музыкой язык, все, что забываем мы в самый первый крик. <...> Но припоминания точечный прокол зарастает знанием, выродясь в прикол. <...> Поныне болит голова от собственных вывертов пошлых. <...> А сучья черны, и галки галдят — как фрицы, чудны — чужие слова. <...> На мусорке всем достанет даров: пошедшим в отсев, утратившим кров. <...> (Не старость страшна — бессилье детей да черствость внучат. <...> * * * В бессловесной слепящей мгле, встав с предшественниками в ряд, предстоит мне лежать в земле и на полках пыль собирать. <...> В нем хранима глыбами льда чуть подтаявшая страна. <...> Завязь звука Воспитание вкуса Хочет или не хочет речь такого соседства — все отчетливей холод предстоящего детства. <...> Помнит милая рохля, звук на вкус затвердивши: монпансье — это грохот липких сладких твердышек. <...> Там, за плоским железом разрисованной банки — как в грядущем замшелом — постигаешь губами тяжесть вкуса и звука, осязанья и цвета. <...> Жизнь окажется долгой — так что не отсидеться марципановой долькой за щекою у детства. <...> Вкус пребудет со мною (как безумие — с Чацким) кислосладкой слюною, обещающей счастье. <...> Чтоб с пришествием весны — своенравной, северной — не было у белизны шансов на спасение. <...>