Эхо Тихое чудо Рубрику ведет Лев Аннинский Сказано: в начале было Слово. <...> Не мысль даже, а какоето тихое смирение, которое и мыслью не охватишь, не объяснишь, не оправдаешь. <...> Разве это сулила тебе жизнь, когда ты появилась на свет? <...> Владимир Соколов, навсегда запомнивший голодуху сорок первого года. <...> Став поэтами, они помогли и тебе обрести голос, а Жигулин даже опекал в литинститутском семинаре, куда привел тебя твой талант. <...> После первого же опублико ванного стихотворения школьницу… или уже выпускницу?. из заштатного Кизела вызывают в Пермь на совещание молодых писателей. <...> И Ленинград принимает (и отражается в стихах, Блоком навеянных: «все то же: улица, аптека, ночь — путь затверженный один»). <...> Путь указывает журналистская профессия, ведет в Уфу, — и Урал откликается («Урал! — тугая тетива из Азии нацеленного лука, с Европой непре станная разлука, безвременье в любые времена. <...> Родной город, черный от шахтной пыли, выгораживает тебе радужный уголок детства, кругом солнце, дети, лапта, мячики тугие в поднебесье, топольки, тобой посаженные, и ты бежишь по дорожке «с неомраченной зеленью в глазах… <...> » А душа замирает в неизмеримой тревоге: тоска — поворотила тайной жизнь от начала до конца так, что и в зеркале случайном своим не признаешь лица. <...> Мой воображаемый диалог с лирической героиней — именно от определеннос ти ее лица, от точной последовательности психологических реакций, от вывереннос ти каждого оброненного слова. <...> И тут сказывается не только характер лирической героини, но и мастерство поэта. <...> Но иногда, если поцелует строку муза Эвтерпа, — кажется, что слова только и ждали, чтобы выстроиться в строчку, и это для них — не ноша, а облегчение, освобождение. <...> И тяжесть, таящаяся на дне строки, — не от внешней тяготы, а от той неизбывной печали, что неотделима от души, от жизни, от боли… <...> 222 Вопреки испитой боли, судьбам нашим вопреки вновь на смуту и неволю у твоей замру руки. <...> Или чтото «недалеко» от нее <...>