206 Венок Чехову по общему признанию, лучшую в мире экранизацию шекспировской трагедии, был удивительно лаконичным: «Агитка за человечность». <...> Мне вспомнился этот ответ в связи с «оборонным» спектаклем 1944 года. <...> Кто же поможет оборонить нас от торжествующей пошлости и бесчеловечности, от равнодушия и душевной лени, кто еще нам напомнит, что «разрушено уже почти все, но взамен не создано еще ничего»? <...> «К моим мыслям о человеческом счастье всегда почемуто примешивается чтото грустное; теперь же, при виде счастливого человека, мною овладевает тяже лое чувство, близкое к отчаянию…» Кто еще защитит нас от предлагаемого нам «счастья» образца 1895 года, по вергающего разумного и совестливого человека в отчаяние? <...> Земля то удаляется от Солнца, то приближается к нему, так же и мы, то прибли жаемся по своей душевной потребности к великими именам, то сама история при ближает нас к ним. <...> Смею предположить, что именно тогда, в гремящем сорок четвер том, жители Заполярья, те, кому посчастливилось услышать в первый раз слова «Трех сестер», и те, для кого они были уже знакомы, приблизились к Чехову так близко, что могли почувствовать стук его сердца, продолжающего нашу общую жизнь, сообщая ей высокий смысл и наполняя нас верой и надеждой. <...> Александр Мелихов Герои нашего времени Зуб на Чехова рос и оттачивался у меня много лет — слишком уж долго он заслонял мне небосвод. <...> В юности я обожал его до такой степени, что его творчеству я мог бы подвести итог словами «конец литературы». <...> Мне казалось, искать больше нечего — не нужны ни исключительные события, ни великие характеры, весь драма тизм жизни можно передать, не выходя из круга обыденности, не прибегая ни к стилистической напряженности, ни к масштабной философии: только сдержанность, только подтекст… Саркастические замечания других великих по адресу Чехова отскакивали от меня как от стенки горох. <...> Ну, заметил Толстой в дневнике, что превосходство Чехова над его <...>