КУЛЬТ УРА • СТРОФЫ Уголёк Дмитрий Кедрин (1907–1945) То, чего душа ждала Я вление поэзии Дмитрия Кедрина в моей личной судьбе — одно из самых счастливых, незабвенных, волнующих. <...> Давным-давно, без чьей-либо подсказки, подростком, взял я в руки его книжку, бывшую в нашей домашней библиотеке, и (везение!) сразу же открылось на гениальных «Зодчих»: маленькой поэме о строительстве Покровского собора «что на рву», на Красной площади. <...> Легенда о страшном приказе Иоанна Грозного — ослепить двух чудо-строителей, дабы те ничего подобного храму Василия Блаженного никогда не создали — поразила меня. <...> Но не меньше легенды навсегда захватила дивная, животворная кедринская музыка, в которой слышалось эхо поэзии Золотого века, прежде всего, конечно, пушкинской. <...> Заливаясь слезами и стесняясь, я дочитывал себе вполголоса, как брели по столице, иссечённые батогами, эти зодчие; как шли они, прося подаяние: «…И в Обжорном ряду, / Там, где заваль кабацкая пела, / Где сивухой разило, / Где было от пару темно, / Где кричали дьяки: / «Государево слово и дело! <...> / И звонила она, / Будто их отпевала навзрыд, // И запретную песню /Про страшную царскую милость / Пели в тайных местах / По широкой Руси / Гусляры…» В его записной книжке прочитал: «Бог послал мне спокойную смерть — мою совесть». <...> Светлый, глубоко духовный, трудолюбиво-взыскательный человек, горячий патриот своего Отечества, отец двоих детей, — он прожил тридцать восемь лет и погиб осенью победного года, выброшенный кем-то на ходу из подмосковной электрички. <...> Это явно не была случайная смерть: режим затаил на поэта еще с тех пор, когда его привлекали «за недоносительство» на друга… При жизни Дмитрий Кедрин с трудом выпустил только одну, обкорнанную цензурой, книжку. <...> Сегодня его именем называют улицы и открывают хорошие памятники, лучший из которых — большой книжный том «Вкус узнавший всего земного…», составленный его дочерью Светланой и выпущенный в начале нового века. <...> Павел Крючков <...>