Алекандр Ткаченко Ирония судьбы, или Рождественская история без Бога Много лет подряд я горячо и нежно любил фильм Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром! <...> Я выучил этот фильм практически наизусть, я пел под гитару замечательные песни оттуда, радость приближающихся зимних праздников всегда была растворена для меня ожиданием этой доброй рязановской сказки. <...> Но странное дело, чем старше я становился, тем больше в этой безоглядной любви начинали звучать нотки какого-то сомнения. <...> Хотелось понять — что же за послание авторы вложили в этот фильм, откуда в нем такое волшебное ощущение праздника, и почему с годами у меня все сильнее стали примешиваться к нему совсем другие чувства — тревоги и разочарования? <...> Но, прежде чем рассказать о них, предлагаю сделать небольшой экскурс в историю забытого ныне литературного жанра. <...> Так уж мы устроены, что где-то в глубине души у нас обязательно живет надежда на счастливый случай. <...> Всегда, при любых обстоятельствах и несмотря ни на что. <...> Так уж мы устроены, что где-то в глубине души у нас обязательно живет надежда на счастливый случай. <...> Поэтому, наверное, и появился в европейской литературе жанр святочного рассказа. <...> В этих рассказах не было вероучительных наставлений, и даже события, сначала казавшиеся читателю мистическими, в финале вдруг раскрывались как самые обыкновенные, имеющие вполне обыденное разъяснение. <...> Но эта внешняя их обыденность всегда содержала в себе два важных условия, без которых святочный рассказ был попросту невозможен: это привязка всей истории к Рождеству и любовь к ближнему. <...> Именно ею движимы герои рассказа, совершающие те самые, вроде бы самые обычные, поступки. <...> В таком стремлении уподобиться Христу накануне праздника Его пришествия в наш мир и заключается главный мистический смысл этого жанра. <...> Не случайно именно этот святой под именем Санта Клауса стал символом европейских рождественских праздников. <...> В святочном рассказе повествование <...>