Золотые страницы «ДН» Сергей Шаргунов Как философствуют камнем Грант Матевосян. <...> Твой дед, а мой отец Ишхан — у него лошаденка была, небольшая, чистых кровей, на вид невзрачная, неказистая, для армии и то не взяли, забраковали, так, говорят, от злости лопалась, когда какая-нибудь другая лошадь опережала ее, летела как осатанелая, легкие звенели, из ноздрей пламя рвалось, так вся и разрывалась, кроха этакая, от злости. <...> У Ишхана все злым должно было быть: и собака на цепи, и дети, и крапива у изгороди, и змея в палисаднике. <...> Этот рассказ — монолог простого человека, и отчасти поэтому его понимание требует усилия. <...> Факты, события, приметы, семейные корни переплетаются в странную гущу, а вдобавок все излагает женщина, отчаянная, измученная, переживающая, и она повторяет одни и те же фразы и эпизоды, и, наконец, все из армянского быта, так что имена сливаются в один гул: Ишхан, Амаз, Аветик, а следом слипаются и колоритные обстоятельства судеб Ишхана, Амаза, Аветика и иже с ними. <...> У рассказа есть несколько граней, о которых хотелось бы сказать, но есть, по-моему, и любопытные аспекты, создающие художественно-социальный контекст вокруг рассказа. <...> Рассказ Матевосяна — как бы окно в «горный мир», одно из бесчисленных свидетельств попытки выстроить «дружбу народов», насытить общий воздух отдельным пряным ароматом. <...> Это плод времени, когда работали целые институты перевода с языков народов Союза, в Литинституте была национальная квота, экзотический текст становился пропуском в толстый журнал, а несколько текстов конвертировались в писательскую корочку. <...> Так и вижу чуткую переводчицу Анаит Баяндур, подбирающую оттенки смысла и 220 Золотые страницы «ДН» цвета. <...> Не хочу утверждать, что Матевосян нарочито усиливает «дикарскую экзотику» в тексте, но и не могу исключать. <...> Таково, вообще, особое обаяние «национальной литературы» — читаешь, укачивает от незнакомой топонимики, словечек, имен, но груз фактуры воспринимаешь почтительно <...>