Эхо Баланс беспредела Рубрику ведет Лев Аннинский «Беспредел» я отложу до финала этой заметки. <...> А сейчас — баланс: Айседора Дункан и Марина Влади, Вы спасения ради… увы… се ля ви… У Сергея стакан, игла у Володи, неформат европейской любви… Так начинается стихотворение Кирилла Ковальджи, напечатанное в альманахе «Муза»,выпуск 25-й; название цикла «Таинственна жизнь». <...> Айседора и Марина — колдовской сцеп имен, баланс непредсказуемости, семейный неформат в жизни знаменитых поэтов. <...> Не хочу придираться к качеству строк, синтаксическая хромота второй вполне уравновешивается щегольской рифмой в третьей: «Влади — Володи». <...> Цепляет меня куда больше — пара символов, обретших в нашей реальности анекдотическую живучесть. <...> Непременная вариация евтушенковского гимна поэзии: стакан в России больше, чем стакан. <...> Чтобы не впутываться в наркоту, — анекдот про наследника престола, которому предсказали безбедное царствование, а он в ответ: «Я бы еще немного шил…» Но возвращаюсь к «Сереже» и «Володе». <...> Десятилетие назад я прочитал у Ковальджи в подаренной мне книге следующее откровение: «Писатель — и нормальная жизнь? <...> К середине двадцатого века, когда я, недавний выпускник московского университетского филфака, впервые услышал имя и стихи недавнего выпускника московского Литинститута… В его имени певучее греческое окончание оперяло крутую устойчивость славянского корня… В биографии пережитая война оборачивалась то бессарабским, то румынским прифронтовым подданством и, наконец, увенчалась молдавским гражданством. <...> Я, молодой журналист, часто ездил тогда в Кишинев, там мы и познакомились; жены наши, университетские однокашницы, облегчали общение… Стихов было много, я о них успел и написать тогда же, хотя смущало меня у Кирилла переполняющее строки взвешенное внимание к жизненным коллизиям, так что иной стих так и тянуло пересказать как убедительное мнение… Тогда ведь были в ходу заполошные страсти, мнения <...>