Критика Марк Амусин К 90-ЛЕТИЮ ЮРИЯ ТРИФОНОВА Под знаком памяти Когда я открыл для себя Трифонова? <...> Явно задолго до эффектного явления «Дома на набережной» в 1976 году. <...> Трифонов так поставил себя в обстоятельствах советской эпохи, что все — и современники, и последующие поколения — относились к нему как к писателю ангажированному, и потому ангажированно. <...> Писателю было необходимо высказаться — пусть не прямым текстом, а образом, намеком, околичностью — о сталинских репрессиях и сегодняшней «мягкой» диктатуре бюрократии, о Марк Амусин. <...> Под знаком памяти 215 цензуре и нехватке воздуха, как и о драмах и трагедиях первых послереволюционных лет, о жесткости, жестокости, догматизме «кожаных курток». <...> Под знаком памяти хочется — только случайная встреча с Шулепой побуждает его к этому. <...> В тексте есть «подсказка»: «Глебов ненавидел те времена, потому что они были его детством». <...> При внимательном чтении мы обнаруживаем, что Глебов вспоминает не сам по себе, а «на пару» с Автором. <...> Глебов держался вдалеке: тут было не только самолюбивое нежелание быть десятой спицей в колеснице, но и природная глебовская осторожность, проявлявшаяся иногда без всяких поводов, по наитию». <...> Или, много позже, когда уже начинает разворачиваться главная фабульная интрига — подкоп под Ганчука: «Если бы знать, куда дело загнется! <...> Но Глебов всегда был в чем-то туг и недальновиден. <...> Они — антиподы в мире повести, они соперничают и не терпят друг друга, и не только из-за Сони Ганчук. <...> Подспудное, глухое соревнование двух «монологов памяти» идет до самой развязки, до момента, поменявшего всю жизнь Глебова: момента слабодушия, предательства по отношению к Ганчуку и Соне, подретушированного смертью бабы Нилы, которая дала ему повод не выступать на разгромном ученом совете. <...> Зато Глебов и четверть века спустя ясно видит перед собой лицо Ганчука, жадно поедающего в кондитерской пирожное «наполеон» после второго, добившего его собрания. <...> Итак, в «Доме <...>