Маленький итальянец в большой истории Санкт-Петербург начал обрастать мифами со дня своего творения. <...> Еще и города не было, а мифы его уже были. <...> Помимо главного, центрального Мифа, он обрастал мифами помельче, попроще, из серии «одна баба на Сенном рынке сказывала», на уровне суеверий, бытовой магии и баек для заезжих и приезжих. <...> Самый юный из великих городов мира (что такое триста с хвостиком лет для истории, для города? – ничто!), Санкт-Петербург кажется черной дырой, в которой сверхплотность исторической материи и из которой невозможно выбраться, раз туда попав. <...> Тут искривленное время и пространство, тут все близко и далеко. <...> А иногда достаточно пройтись по набережным или сырым третьим дворамколодцам, чтобы почувствовать присутствие тех, кто был тут до тебя и будет после, в виде мирного ли призрака, просто ли воспоминания одного старенького профессора, или же вполне себе такой живой и телесной соседки, что вдруг оживляет дремавшую легенду о доме, что стоял на месте этого дома, и вот в нем-то и жил некто, попавший в Историю, пусть не архивную, а лишь устную, что живее прочих. <...> По настоящему – без этой скучной информации из любого путеводителя – мол, высота шпиля Петропавловского собора 122 с половиной метра, а Синий мост – самый широкий в СанктПетербурге – 97 метров, и так далее. <...> А взять за руку, повести по улицам, Мне так хочется иногда по старой да и нарассказать смешных и страшных историй, начиная от Петра и Екатерины и заканчивая своей бурной юностью – показать, как он страшен и прекрасен, этот город, как он ироничен и как жалок, как волшебен. <...> Чтобы почувствовали, что это не нагромождение домов, не шаблонные легенды. <...> Хочу рассказать про тех призраков, пые упоминания о нем появляются во времена императрицы Елизаветы. <...> «Веселая Элизабет», как известно, очень серьезно относилась к развлечениям – маскарадам, спектаклям, балетам – посерьезнее, чем к государственным делам. <...> К императорскому пышному двочто <...>