Георгий Чулков. Морская царевна
---------------------------------------------------------------------------Источник:
"Новелла Серебряного века". Изд-во: Москва, "Терра", 1994.
OCR и вычитка: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com), 8 ноября 2003.
Оригинал здесь: Библиотека Александра Белоусенко
Дополнительная правка: В. Есаулов, июль 2004 г.
---------------------------------------------------------------------------I
Дом,
где я поселился, стоял под скалою, почти отвесной. Наверху росли
сосны, молчаливые и недвижные. И лишь в бурю казалось, что они стонут
глухо, и тогда ветви их склонялись, изнемогая. А внизу было зеленое море.
Во время прилива от моего дома до моря было не более пяти сажен.
Я жил во втором этаже, а в первом жили мои хозяйки - мать и дочь.
Матери было лет семьдесят, а дочери лет пятьдесят. Обе были бородаты.
Хозяйская дочь напивалась каждый день, и тогда обычно она подымалась наверх
и беседовала со мною, утомляя меня странными рассказами.
Старуха уверяла, что она внучка одного знатного и богатого человека,
но злые интриганы отняли у нее наследство и титул. Трудно было понять, о
чем она говорит.
Иногда старуха спрашивала у меня, не боюсь ли я чего-нибудь.
- Не надо бояться, - говорила
она, странно посмеиваясь, - не надо
бояться, сударь. У нас здесь тихо и мирно. Правда, изредка бывают ссоры, но
все скоро кончается по-хорошему. Рыбаки, знаете ли, народ вспыльчивый, но
добродушный в конце концов, уверяю вас...
Я не боялся рыбаков, но старуха внушила мне странную робость. Когда я,
возвращаясь вечером домой, находил ее пьяной на лестнице, и она хватала
меня за рукав, бормоча что-то несвязное, у меня мучительно сжималось сердце
и, войдя к себе в комнату, я дрожащей рукой зажигал свечу, страшась
темноты.
И так я жил на берегу моря. По правде сказать, я очень тосковал в те
дни. Порою мне казалось, что у меня нет души, что лишь какие-то бледные и
слепые цветы живут во мне, благоухая, расцветая и увядая, а того, что
свойственно людям - понимания и сознания, - во мне нет.
Я жил, как тростник, колеблемый ветром, вдыхая морскую влагу, греясь
на солнце и не смея оторваться от
этого илистого берега. Это было
мучительно и сладко.
Но пришел час - и все переменилось во мне.
Однажды во время прилива я пошел на пляж, где было казино и по
воскресеньям играл маленький оркестр.
Я сел на берегу и стал смотреть на купающихся.
Из кабинки вышел толстый человек с тройною складкою на шее; на нем был
полосатый пеньюар; толстяк тяжело дышал, осторожно наступая на гравий.
Потом вышли двое юнцов лет по семнадцати; они были в черном трико; и я с
удовольствием смотрел на их сильные
упругие ноги и на смуглые плечи.
Пожилые дамы, в просторных купальных костюмах, спокойные и равнодушные;
худенькие девушки, слегка смущенные наготою и взволнованные соленым морским
ветром; мальчики и девочки, то шаловливые, то робкие: мне нравилась эта
пестрая толпа, среди белых фалез...
Я решил купаться. Когда я, надев трико, выходил из кабинки, пара
зеленовато-серых глаз встретилась с моими глазами, и чья-то стройная
фигура, закутанная в пеньюар, скользнула мимо меня и скрылась в толпе.
Мне показалось, что где-то я видел эти морские глаза.
Купаясь и плавая, я время от времени смотрел на женщин, которые
вереницей стояли вдоль канатов, забавно приседая в воде, жеманничая и
громко вскрикивая, когда волна, увенчанная седыми кудрями, обрушивалась на
них и покрывала их голову своим зеленым плащом. Среди этих женщин не было
той, чьи глаза встретились с моими, когда я был на берегу.
Наконец я увидел ее. Она проплыла мимо меня совсем близко - гибкая и
скользкая, как рыба. Я видел прядь рыжих волос, выбившихся из-под чепчика,
линию шеи и руку, нежную и тонкую.
Стр.1