Первое, что бросается мне в глаза, это большой письменный стол, перед ним широкое кресло. <...> В
кресле - господин в синем вицмундире, плотный, с тонко закрученными длинными усами и быстрым
живым взглядом карих глаз. <...> Затем, поняв свою ошибку, нелепо складываю руки "коробочкой", как это делают институтки,
когда им приходится выслушивать выговор начальницы и инспектрисы, и молчу, вытаращив глаза на
господина в синем вицмундире. <...> - Лида Воронская, - выпаливаю я как-то уж слишком быстро и цепенею от ужаса. <...> Какая же я Лида, да еще Воронская, когда мое настоящее имя Лидия и уже второй год я больше
не Воронская, а Чермилова! <...> Господин в синем вицмундире ничего не замечает. <...> Тогда я быстро начинаю объяснять ему, что мне скоро двадцать лет, что замужем я уже почти два
года, что я мать шестимесячного мальчика и что решила работать для моего ребенка; хочу, во-первых,
сама, своим трудом, поднять его на ноги, а во-вторых, хочу добиться славы, чтобы мой ребенок мог
впоследствии гордиться своею матерью, и вот, по этим двум причинам, прошу зачислить меня на
драматические курсы. <...> - Это инспектор драматических курсов при Императорском театральном училище Викентий
Прокофьевич Пятницкий, - объясняет важно швейцар. <...> Тут Анюта прерывает меня и рассказывает, что дворник утром, принеся дрова, спрашивал ее:
"Что, у вас барыня-то молодая ровно как будто не в себе? <...> - Я ему сказала, - прибавляет Анюта, - передай твоей хозяйке, что наша барыня к экзаменту
готовится. <...> Анюта убедила-таки меня проглотить две-три ложки супа и съесть куриную лапку. <...> Классная дама! - басит длинный, худой, молодой человек, с оливково-смуглым
лицом и черными, гладко причесанными волосами. <...> Два года со дня выпуска мы не виделись с "Белым
Лотосом", - как называли Олю в институте. <...> Что Большой Джон, о котором ты нам любила рассказывать? <...> - Они все здоровы, - говорю я, - все живы и здоровы... кроме Большого Джона. <...> - А у меня есть теперь маленький <...>
Мой_принц.pdf
Лидия Чарская
МОЙ ПРИНЦ
Источник: Издательство сестричества во имя святителя Игнатия Ставропольского. М.: 2006.
Сканирование, распознавание, вычитка - Глюк Файнридера
ГЛАВА 1
Длинный, длинный коридор, по обеим сторонам которого высокие, большие двери с надписями:
"библиотека", "музыкальный класс", "репетиционная"... В самом конце, над дальней дверью, небольшой
образ, здесь домовая церковь.
Осеннее солнце белыми зайчиками играет на квадратиках паркета.
Я останавливаюсь у третьей двери направо, с небольшою вывескою: "канцелярия".
Там, за дверью, моя судьба.
Я похолодевшею рукою дотрагиваюсь до медной ручки. Когда дверь распахивается, я точно
проваливаюсь в какую-то бездну.
"Ну, Лида Воронская-Чермилова, крепись! Ты сама жаждала этого, - повторяю я мысленно. -
Никто не толкал тебя сюда. Собери же все твое мужество, вспомни, ради кого ты пришла завоевывать
труднодостижимое, и крепись".
Но, как ни стараюсь я подбодрить себя, мои колени подгибаются, а руки дрожат.
Первое, что бросается мне в глаза, это большой письменный стол, перед ним широкое кресло. В
кресле - господин в синем вицмундире, плотный, с тонко закрученными длинными усами и быстрым
живым взглядом карих глаз. Совсем как институтский преподаватель.
И совершенно упустив из вида, что мне двадцатый год, я отвешиваю незнакомому господину
самый "непозволительно-низкий" реверанс, точно я какая-нибудь пятиклассница-институтка.
Затем, поняв свою ошибку, нелепо складываю руки "коробочкой", как это делают институтки,
когда им приходится выслушивать выговор начальницы и инспектрисы, и молчу, вытаращив глаза на
господина в синем вицмундире. А в голове невидимые молоточки стучат: "Кончено! Осрамилась!
Совсем осрамилась на веки веков и бесповоротно. О, глупая, трижды глупая Лида!"
Вероятно, я представляю собою довольно комичное зрелище, потому что легкая улыбка
появляется у господина в вицмундире. Он привстает со своего места и ободряюще говорит:
- Вы, вероятно, желаете быть допущены к конкурсному экзамену и подавали прошение? Ваши
бумаги здесь?
- Да, - говорю я так, точно от моего ответа зависит жить или умереть, - я послала сюда прошение
и бумаги.
- Ваша фамилия? - обращается он ко мне с вопросом, роясь в то же время в кипе бумаг на
письменном столе.
- Лида Воронская, - выпаливаю я как-то уж слишком быстро и цепенею от ужаса.
Какая же я Лида, да еще Воронская, когда мое настоящее имя Лидия и уже второй год я больше
не Воронская, а Чермилова!
Я хочу поправить свою ошибку и начинаю лепетать что-то.
Слава Богу! Господин в синем вицмундире ничего не замечает. Он ищет мое прошение среди
вороха бумаг и не находит.
- Странно! Гм! Очень странно! - говорит он. - Прошения Лидии Воронской здесь нет.
- Ну, конечно! - отвечаю я, мгновенно приходя в себя. - У вас и не может быть прошения Лидии
Воронской.
- То есть, что вы хотите этим сказать? Проницательные глаза его смотрят строго, почти сердито.
- Ах, извините, - роняю я безнадежно, - я... я... ошиблась... я... не Лида Воронская, а Лидия
Чермилова... Воронская - это моя девичья фамилия. А я замужем.
- Замужем? - спрашивает удивленно "вицмундир". - Такая молоденькая и уже замужем!
В лице его я вижу сомнение, правду ли я говорю.
Тогда я быстро начинаю объяснять ему, что мне скоро двадцать лет, что замужем я уже почти два
года, что я мать шестимесячного мальчика и что решила работать для моего ребенка; хочу, во-первых,
Стр.1