Иван Алексеевич Бунин
НОЧЬ
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
На даче темно, - час поздний, - и все окрест струится непрерывным журчанием. Я сделал
длинную прогулку по обрывам над морем и лег в камышовое кресло на балконе. Я думаю - и слушаю,
слушаю: хрустальное: журчание, наваждение!
Ночная бездонность неба переполнена разноцветными висящими в нем звездами, и среди них
воздушно сереет прозрачный и тоже полный звезд Млечный Путь, двумя неравными дымами
склоняющийся к южному горизонту, беззвездному и поэтому почти черному. Балкон выходит в сад,
усыпанный галькой, редкий и низкорослый. С балкона открывается ночное море. Бледное, млечнозеркальное,
оно летаргически-недвижно, молчит. Будто молчат и звезды. И однообразный, ни на секунду
не прерывающийся хрустальный звон стоит во всем этом молчаливом ночном мире, подобно какому-то
звенящему сну.
О чем я думаю?
"Решился я испытать разумом все, что делается под солнцем; но это тяжелое занятие дал бог
сынам человеческим, чтобы они мучили себя... Бог сотворил людей разумно, но, увы, люди пустились в
большую затейливость". И Екклезиаст отечески советует: "Не будь слишком правдив и не умствуй
слишком". Но я все "умствую". Я "слишком правдив".
О чем я думаю? Когда я спросил себя об этом, я хотел вспомнить, о чем именно я думал, и тотчас
же подумал о своем думанье и о том, что это думанье есть, кажется, самое удивительное, самое
непостижимое - и самое роковое в моей жизни. О чем думал я, что было во мне? Какие-то мысли (или
подобие мыслей) об окружающем и желание зачем-то запомнить, сохранить, удержать в себе это
окружающее... Что еще? Еще чувство великого счастья от этого великого покоя, великой гармонии ночи,
рядом же с этим чувство какой-то тоски и какой-то корысти. Откуда тоска? Из тайного чувства, что
только во мне одном нет покоя - вечное тайное томление! - и нет бездумности. Откуда корысть? Из
жажды как-то использовать это счастье и даже эту самую тоску и жажду, что-то создать из них... Но и
тут тоска, Екклезиаст: "В будущие дни все будет забыто. Нет памяти о прежних людях. И любовь их и
ненависть, и ревность давно исчезли, и уже нет им участия ни в чем, что делается под солнцем".
О чем я думал? Но не важно, о чем именно думал и - важно мое думанье, действие совершенно
для меня непостижимое, а еще важнее и непостижимее - мое думанье об этом думанье и о том, что "я
ничего не понимаю ни в себе, ни в мире" и в то же время понимаю мое непонимание, понимаю мою
потерянность среди этой ночи и вот этого колдовского журчания, не то живого, не то мертвого, не то
бессмысленного, не то говорящего мне что-то самое сокровенное и самое нужное.
Эта мысль о собственной мысли, понимание своего собственного непонимания есть самое
неотразимое доказательство моей причастности чему-то такому, что во сто крат больше меня, и, значит,
доказательство моего бессмертия: во мне есть, помимо всего моего, еще некое нечто, очевидно,
основное, неразложимое, - истинно частица бога.
Да, но ведь это частица того не имеющего ни формы, ни времени, ни пространства, что и есть моя
гибель. Вкусите и будете как бог. Но "бог на небе, мы же на земле". Вкушая, для земли, для земных форм
и законов умираем. Бог бесконечен, безграничен, вездесущ, безымянен. Но эти-то божеские свойства и
ужасны для меня. И если они все растут во мне, я для своей человеческой жизни, для этого земного
"бывания" и "делания" гибну...
Неподвижно темнеют мелкие деревья в саду.
Между ними сереет галька, белеют белые цветы в Цветнике, а дальше - обрывы - и млечной
плащаницей подымается в небо море.
В этой млечности есть зеркальность; но на горизонте сумрачно, зловеще: это от Юпитера и
оттого, что там, в южном небосклоне, нет почти звезд.
Юпитер, золотой, огромный, горит в конце Млечного Пути так царственно, что на балконе лежат
чуть видные тени от стола, от стульев. Он кажется маленькой луной какого-то иного мира, и его сияние
туманно-золотистым столпом падает в зеркальную млечность моря с великой высоты небес, меж тем как
на горизонте, в силу противоположности со светом, мрачно рисуется как бы темный холм.
И непрестанный, ни на секунду не смолкающий звон, наполняющий молчание неба, земли и моря
Стр.1