Иван Алексеевич Бунин
СКАРАБЕИ
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского. <...> Когда входил во двор, пара буйволов медленно влекла к подъезду длинные дроги, на которых
высился громадный саркофаг. <...> Разноцветные гранитные саркофаги, гробы из золотистого лакированного дерева загромождали
вестибюль. <...> Пряно, сухо и топко пахло - священный аромат мумий, как бы сама душа сказочной
египетской древности. <...> Но буднично и деловито перекликались, что-то спрашивали друг у друга, что-то
кому-то громко приказывали быстро проходившие по звонким коридорам и сбегавшие с главной
лестницы чиновники, принимавшие новую партию тысячелетних покойников. <...> А пройдя между гробами в вестибюле, я вступил в залы, блистающие мертвенной чистотой и
полные других гробов. <...> И здесь оно, это тонкое и сухое благовоние, древнее, священное! <...> Долго ходил и
опять долго смотрел на маленькие черные мощи Рамзеса Великого в его стеклянном ящике. <...> Да, да,
подумать только: вот я возле самого Великого Рамзеса, его подлинного тела, пусть иссохшего,
почерневшего, превратившегося в одни кости, но все же его, его! <...> Мариетт поместил в особой витрине, разложил в хронологическом
порядке все собранные им царские скарабеи, - триста чудесных жучков из ляпис-лазури и серпентина. <...> На
этих жучках писали имена усопших царей, их клали на грудь царских мумий, как символ рождающейся
из земли и вечно возрождающейся, бессмертной жизни. <...> Мариетт собрал их - и выставил на удивление
всему человечеству:
- Вот вся история Египта, вся жизнь его за целых пять тысяч лет. <...> Да, пять тысяч лет жизни и славы, а в итоге - игрушечная коллекция камешков! <...> И камешки эти символ вечной жизни, символ воскресения! <...> Все-таки быть в том вовеки неистребимом и самом дивном, что до сих пор
кровно связывает мое сердце с сердцем, остывшим несколько тысячелетий тому назад, с сердцем, на
коем тысячелетия покоился этот воистину божественный кусочек ляпис-лазури <...>
Скарабеи.pdf
Иван Алексеевич Бунин
СКАРАБЕИ
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
Вижу себя в Каире, в Булакском музее.
Когда входил во двор, пара буйволов медленно влекла к подъезду длинные дроги, на которых
высился громадный саркофаг. Усмехнувшись, подумал:
- Еще один великий царь...
Разноцветные гранитные саркофаги, гробы из золотистого лакированного дерева загромождали
вестибюль. Пряно, сухо и топко пахло - священный аромат мумий, как бы сама душа сказочной
египетской древности. Но буднично и деловито перекликались, что-то спрашивали друг у друга, что-то
кому-то громко приказывали быстро проходившие по звонким коридорам и сбегавшие с главной
лестницы чиновники, принимавшие новую партию тысячелетних покойников.
А пройдя между гробами в вестибюле, я вступил в залы, блистающие мертвенной чистотой и
полные других гробов. И здесь оно, это тонкое и сухое благовоние, древнее, священное! Долго ходил и
опять долго смотрел на маленькие черные мощи Рамзеса Великого в его стеклянном ящике. Да, да,
подумать только: вот я возле самого Великого Рамзеса, его подлинного тела, пусть иссохшего,
почерневшего, превратившегося в одни кости, но все же его, его!
А рядом - скарабеи Мариетта. Мариетт поместил в особой витрине, разложил в хронологическом
порядке все собранные им царские скарабеи, - триста чудесных жучков из ляпис-лазури и серпентина. На
этих жучках писали имена усопших царей, их клали на грудь царских мумий, как символ рождающейся
из земли и вечно возрождающейся, бессмертной жизни. Мариетт собрал их - и выставил на удивление
всему человечеству:
- Вот вся история Египта, вся жизнь его за целых пять тысяч лет.
Да, пять тысяч лет жизни и славы, а в итоге - игрушечная коллекция камешков! И камешки эти -
символ вечной жизни, символ воскресения! Горько усмехаться или радоваться?
Все-таки радоваться. Все-таки быть в том вовеки неистребимом и самом дивном, что до сих пор
кровно связывает мое сердце с сердцем, остывшим несколько тысячелетий тому назад, с сердцем, на
коем тысячелетия покоился этот воистину божественный кусочек ляпис-лазури, - с человеческим
сердцем, которое в те легендарные дни так же твердо, как и в наши, отказывалось верить в смерть, а
верило только в жизнь. Все пройдет - не пройдет только эта вера!
<10 мая. 1924 >
Стр.1