Иван Алексеевич Бунин
НЕИЗВЕСТНЫЙ ДРУГ
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
7 октября
На этой carte-illustree* с таким печальным и величественным видом лунной ночи у берегов
Атлантического океана спешу написать Вам мою горячую благодарность за Вашу последнюю книгу. Эти
берега - моя вторая родина, это Ирландия, - видите, из какого далека шлет Вам привет один из Ваших
неизвестных друзей. Будьте счастливы, и да сохранит Вас бог.
* - Почтовая открытка с видом (франц.).
8 октября
Вот еще один вид той одинокой страны, куда навеки забросила меня судьба.
Вчера под ужасным дождем, - у нас вечный дождь, - ездила по делам в город, случайно купила
Вашу книгу и читала ее не отрываясь на возвратном пути на виллу, где мы живем круглый год из-за
моего слабого здоровья. От дождя, от туч почти темно, цветы и зелень в садах были необыкновенно
ярки, пустой трамвай шел быстро, кидая фиолетовые вспышки, а я читала и, неизвестно почему,
чувствовала себя почти мучительно счастливой. Прощайте, еще раз благодарю Вас. Хочется еще что-то
сказать Вам, но что? Не знаю, не умею определить.
10 октября
Не могу удержаться и опять пишу Вам. Думаю, что Вы получаете таких писем слишком много.
Но ведь все это отклики именно тех человеческих душ, для которых и творите Вы. Так зачем же мне
молчать? Вы первый вступили в общении со мной, выпустив в свет, то есть и для меня, свою книгу...
И нынче целый день сыплется дождь на наш неестественно зеленый сад, и в комнате у меня
сумрачно, и с утра топится камин. Мне хотелось бы сказать Вам многое, но ведь Вы знаете лучше
других, как это трудно, почти невозможно - высказывать себя. Я все еще под впечатлением чего-то
непонятного и неразрешающегося, но прекрасного, чем я обязана Вам, - объясните, что это такое, это
чувство? И что вообще испытывают люди, подвергаясь воздействию искусства? Очарование от
человеческой умелости, силы? Возбужденное желание личного счастья, которое всегда, всегда живет в
нас и особенно оживает под влиянием чего-нибудь, действующего чувственно, - музыки, стихов, какогонибудь
образного воспоминания, какого-нибудь запаха? Или же это радость ощущения божественной
прелести человеческой души, которую открывают нам немногие, подобные Вам, напоминающие, что она
все-таки есть, эта божественная прелесть? Вот я что-нибудь читаю, - иногда даже что-нибудь ужасное, -
и вдруг говорю: боже, как это прекрасно! Что это значит? Может быть, это значит: как все-таки
прекрасна жизнь!
До свиданья, скоро еще напишу Вам. Думаю, что в этом нет никакой неделикатности, что это
принято - писать писателям. Кроме того, Вы ведь можете и не читать моих писем... хотя, конечно, мне
это будет очень грустно.
Ночью
Простите, это может прозвучать дурно, но не могу не сказать: я не молода, у меня дочь
пятнадцати лет, совсем уже барышня, но я была когда-то не совсем дурна и не слишком резко
изменилась с тех... Мне все-таки не хочется, чтобы Вы представляли себе меня не такой, какая я есть.
11 октября
Я написала Вам в силу потребности разделить с Вами то волнение, которое произвел на меня
Ваш талант, действующий как печальная, но возвышенная музыка. За чем это нужно - разделить? Я не
знаю, да и Вы не знаете, но мы оба хорошо знаем, что эта потребность человеческого сердца
неискоренима, что без этого нет жизни и что в этом какая-то великая тайна. Ведь и Вы пишете только в
силу этой потребности и даже более - Вы отдаете ей всего себя всецело.
Я всегда много читала, - и много вела дневников, как все неудовлетворенные жизнью люди, -
Стр.1