Иван Алексеевич Бунин
СЫН
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
Госпожа Маро родилась и выросла в Лозанне, в строгой честной семье. Замуж вышла она по
любви. В марте 76 года, среди пассажиров старого французского парохода "Овернь", шедшего из
Марселя в Италию, оказалась чета новобрачных. Дни стояли тихие, прохладные, море серебристыми
зеркалами терялось в туманных весенних далях, новобрачные не сходили с палубы. И все любовались
ими, все глядели на их счастье с дружелюбными улыбками: у него это счастье сказывалось в бодром,
резком взгляде, в потребности движения, в оживленной приветливости с окружающими, у нее - в том
радостном интересе, с которым она воспринимала все... Новобрачные эти были Маро.
Он был старше ее, ростом был невелик, лицом смугл, волосом курчав; рука у него была сухая,
голос чистый и звучный. А в ней чувствовалась примесь какой-то иной, не романской крови; она
казалась чуть-чуть высока, при темных волосах глаза у нее были серо-синие. Через Неаполь, Палермо и
Тунис они проехали в Константину, в Алжирию, где г. Маро получил довольно видный пост. И жизнь в
Константине, те четырнадцать лет, что прошли с этой счастливой весны, дали им достаток, семейный
лад, здоровых, красивых детей.
За четырнадцать лет Маро очень изменились по внешности: он стал черен лицом, как араб,
поседел и подсох, многие принимали его за уроженца Алжирии; никто не узнал бы и в ней ту прежнюю,
что когда-то плыла на "Оверни": тогда даже в туфельках ее было очарование молодости; теперь и у нее в
волосах серебрилось, тоньше, золотистее стала кожа, похудели руки, и в уходе за ними, в прическе, в
белье, в одежде уже проявляла она какую-то излишнюю опрятность.Жили они каждый по-своему: у него
время было наполнено работами, - он оставался все тем же и страстным и трезвым, каким был и прежде,
у нее - заботами о нем и о детях, о двух хорошеньких девочках, из которых старшая была уже почти
барышня; и в один голос говорили все, что нет в Константине лучшей хозяйки, лучшей матери и более
милой собеседницы в гостиной, чем г-жа Маро.
Дом их стоял в тихом и чистом квартале. Со второго этажа, из парадных комнат, всегда
полутемных от закрытых жалюзи, была видна Константина, славная на весь мир своей живописностью:
на косых скалах лежит эта древняя арабская крепость, ставшая французским городом. Окна семейных
покоев, тенистых и прохладных, смотрели в сад, - там, в вечном зное и блеске, дремали вековые
эвкалипты, сикоморы, пальмы, обнесенные высокими стенами. А хозяйка вела то замкнутое
существование, на которое обречены в колониях жены всех европейцев. По воскресеньям она неизменно
бывала в церкви. В будни выезжала редко и держалась небольшого избранного круга. Она читала,
занималась рукоделием, училась с детьми; иногда, посадив себе на колени черноглазую Мари и одной
рукой играя на рояли, пела старинные французские песенки, меж тем как горячий ветер широко входил
из сада в открытые окна. Константина, затворившая все свои ставни и нещадно палимая солнцем,
казалась в эти часы мертвым городом; только вскрикивали сивоворонки в садах да меланхолически,
тоской колониальных стран, звучали рожки горнистов по загородным холмам, где порою глухим стуком
сотрясали землю пушки и мелькали белые солдатские шлемы.
Дни шли однообразно, но никто не замечал, чтобы г-жа Маро тяготилась однообразием жизни. В
характере ее не проявлялось ни повышенной чувствительности, ни излишней нервности. Здоровье ее
нельзя было назвать очень крепким, но оно не доставляло тревог г-ну Маро. Поразил его только один
случай: однажды, в Тунисе, араб-фокусник так быстро и глубоко усыпил ее, что она насилу пришла в себя.
Но это было еще во время переезда из Франции; с тех пор таких резких падений воли, такой
болезненной восприимчивости она не испытывала. И г. Маро был спокоен и убежден, что душа ее
безмятежна и открыта для него. Но вот появился в Константине некто Эмиль Дю-Бюи.
Эмилю Дю-Бюи, сыну г-жи Боннэ, давней и хорошей знакомой г-жи Маро, было всего
девятнадцать лет. Г-жа Боннэ, вдова, кроме Эмиля, рожденного ею в первом браке, выросшего в Париже
и теперь изучавшего право, всего же более занятого сочинением только одному ему понятных стихов и
причислявшего себя к несуществующей поэтической школе "Искателей", имела еще дочь Элизу. В мае 8
9 года Элиза готовилась к венцу, но, вдруг заболев, умерла. Эмиль, дотоле никогда не бывший в
Константине, приехал на похороны Легко понять, как тронула г-жу Маро эта смерть, смерть девушки,
уже примерявшей венчальную фату; известно и то как просто устанавливается при таких
обстоятельствах близость между людьми, даже едва узнавшими друг друга. К тому же Эмиль и в самом
Стр.1