Иван Алексеевич Бунин
КОПЬЕ ГОСПОДНЕ
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
Красное море встречает нас дурными знамениями.
Вчера на закате дул хамсин. Слева, в пыльной, красной мгле, садилось болезненно и тускло
блестящее солнце. Справа эта мгла была сумрачнее. Там темнели очертания Джебель-Таира. И оттуда, со
стороны Аравии, горячий ве-тер гнал двух птиц. Они неслись боком, низко над водою. Перья их были
измяты и взъерошены. Неожиданно на-ткнувшись на спасение, на наш грузовик, они взмыли к вер-хушке
фока, на тугую струну штага, соединяющего фок с гротом. Уцепившись, они крепко встряхнулись,
приводя се-бя в порядок, и застыли.
Мы с мостика долго разглядывали их. Таиться нечего, - всем стало не по себе: это были два
старых аравийских стервятника, два "вестника смерти" и всяческих бед. А ведь мы прямехонько идем на
смерть: по всему побережью Ара-вии, в Суэце, в Порт-Саиде - чума и холера; в Джибутти, где мы стояли
сутки и сообщались с берегом, умирает по сто, по двести человек в день. А нервы у нас никуда, - уста-ли
мы ужасно. Переход в Японию был трудный, бурный. Не давши нам и недели отдыха, погнали нас назад,
в Китай, оттуда - в Сингапур. Там мы без дела простояли месяц, изну-ряемые жарой, лихорадочной
влажностью... Индийский океан в марте, конечно, отдых, но ведь впереди было это проклятое
Аравийское море и чума. А народ моряки чувст-вительный. Что же до веры в приметы, в
предзнаменования, то плавающие в северных и тропических морях хуже всяко-го араба...
Вечером без охоты поиграли в шашки. Старший механик вспомнил покойного командира
"Японии": это было тоже во время чумы и тоже в Красном море, командир захворал, - может быть, и
впрямь захворал, заразившись в Массиве, где он съезжал на берег, - а захворав, поспешил принять
датуры, оставив записку, что у него жар и опухоли под мышка-ми... "Тело его было предано Красному
морю..."
От песку, от горячего ветра закрыли люминаторы. Это печь с закрытой заслонкой! Свободные от
вахт рано разо-шлись спать, - один пьяница Франц старчески ворчал и гре-мел в буфете, швыряя посуду.
Но какой сон при хамсине! Тело ноет, сердце замирает. Поминутно, весь в поту, просы-паешься, куришь,
снова задремываешь... Никогда не кажет-ся так мала каюта! Лежа в темноте, слушая ровный плеск воды,
бегущей назад, мимо, все думаешь о том древнем, ми-стическом, чем отравляет нас Восток - тропики,
Индия, Китай... а в этом мглистом море - Аравия. Какая загадоч-ная, доныне неведомая нам,
ветхозаветная страна - эти пустыни, до шлака сожженные ветхозаветным богом! Что там, в гористой,
вечно мреющей миражами глубине ее?
Окраины мы знаем: жара, грязь и вечная холера в пор-тах; дальше - пески и камни; где-нибудь на
голой волни-стой равнине их - страшный в своей доисторической не-уклюжести верблюд, стоящий
всегда одиноко, бесприют-но, далеко от той чахлой пальмы и грязного колодца, возле которого -
большой жаркий шатер из черного войлока, слабо сияющий на солнце дымок костра, свирепая собака,
полусонная от зноя старуха, полуголые дети в паршах, ко-телок, измазанный тестом дурры, невесть
откуда занесен-ная керосиновая жестянка с теплой водой... А там - опять то бархатные, то усеянные
мелким, острым камнем пески. Там начинаются те заповедные, вечно засыпаемые песком пути из Сирии,
Персии и Средней Азии к Мекке, Ятрибу, что издревле отмечают своими костями святые хаджи, гибнущие,
во имя господа, от жажды, ураганов, зноя и, уж ко-нечно, от холеры и чумы - "Раны от Копья",
как называют ее арабы. Вот за такими-то караванами и следуют они, эти стервятники.
Их зловещая близость чувствовалась всю ночь. Я выхо-дил на палубу: горизонты мглисты, луна
туманно-розова, ночь суха, горяча - точно и не в море. Высоко, возле кло-тика фока - два темных комка...
Где они вывелись, где скитались? Сколько раз отбивались от смерти, от таких же хищников, как и они
сами, сколько раз рвали падаль, тру-пы и погибали от хамсина? "Господь есть бог ревнитель и мститель"
- так и доныне верует пламенная страна их. - "Перед лицом его идет язва, а по стопам его - жгучий ветер..."
И жгучий ветер с песком дул в каюту всю ночь...
К рассвету хамсин пронесло. В шесть утра над каютами начинается топот босых ног, шум воды,
пущенной из шлан-гов по палубам. Обычно слышишь все это одно мгновение, затем перевертываешься и
засыпаешь еще крепче. Но нын-че я очнулся сразу. Как всегда, ослепительный свет тропи-ческого солнца
бил в люминатор, до головокружения душно было в каюте - и так отраден этот свежий шум! Сбежав
Стр.1