Иван Алексеевич Бунин
ЗАБОТА
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
Солнечный осенний вечер прохладен. Из-за дворов большого села, растянувшегося по скатам и
лугам, к родниковой речке, желтеют новые ометы и скирды. Улица села в тени, солнце опускается за
дворами, за гумнами - и ярко краснеют против него глинистые бугры по ту сторону лугов, блестит на
этих буграх стекло в избе мельника.
Старик Авдей Забота, зажиточный мужик, собирается в город.
Возле его двора, на дороге между двором и пунькою, дремлет запряженная в телегу сивая кобыла
с мелкими, врозь расставленными копытцами, с большими ресницами, с серыми усами и большой
шершавой нижней губой. Авдей курчав и сед, крупен и сумрачен; на плоской спине его, под линючей
ситцевой рубашкой, выдаются лопатки. Он ходит возле телеги, набитой соломой, с молотком в руке,
держит губами пучок гвоздей и ни на кого не смотрит.
У него горе.
Он в последние дни мучился думами: продавать ли барана? Баран стар, но продавать его не след,
не время. Продавать нужно было бы хлеб. Осень погожая, урожай отличный, одна кладушка уже
обмолочена, - только бы насыпать да в город. Но цены на рожь, на овес стоят страшно низкие. Ни зерна
нельзя продавать, как ни торопи нужда... Продумав неделю, Авдей решил расстаться лучше с бараном.
Но он постарел за эту неделю, осунулся и потемнел в лице. Взгляд его тверд и сумрачен.
Собирается он, ни на кого не глядя.
Дочь, в нижней коленкоровой юбке, без кофточки, в одних шерстяных чулках, раза два робко и
быстро перебежала дорогу от избы к пуньке. Она тоже собирается - на девишник к подруге, но боится
отца, боится своей затаенной радости, своей беззаботности рядом с его заботой, - старайся проскользнуть
незаметно. Братишка, пузатый мальчик, в огромной старой шапке, облизывая губы разтеленные соплями,
долго хлопал, размахивал обрывком кнута и падал среди дороги. Чтобы угодить отцу, она на бегу
поймала его ледяную пухлую ручку и таким вихрем умчала его в избу, что он не успел даже крикнуть.
Старуха стоит на пороге и не сводит жалостных глаз с Авдея. Она положила тонкую серую руку
на выдающийся живот, а другую, подпирающую подбородок, поставила в ее ладонь. Темная,
морщинистая, зубастая, она имеет вид страдальческий. Понева ее коротка, ноги длинны и похожи на
палки, ступни, потрескавшиеся от грязи, холода и цыпок, на куриные лапы. Живот ее выдается, а спина
горбится от трудных родов, от тяжелых чугунов. В разрез рубахи, темной от золы, видны тощие,
повисшие, как у старой собаки, груди, а меж ними - большой медный крест на засаленном гайтане.
Ее заботы сделали за долгую жизнь страдалицей, Авдея - нелюдимом.
Телега рассохлась, растрепалась. Раскапывая старновку в ее ящике, Авдей прибивает кое-где
отставшие планки. Дует предвечерний ветер и задирает сзади его рубаху, обнажает желобок на широкой
сухой спине, показывает тугой гашник, низко врезавшийся в тело. Портки Авдея висят по-стариковски -
точно пустые. Подошел кобель и стал обнюхивать разбитые, блестящие, только что помазанные дегтем
сапоги, в опустившиеся голенища которых заправлены эти портки. Авдей с размаху ударил кобеля по
боку молотком.
- Полушубок вынеси да хлебушка завяжи, - сердито сказал он старухе.
Забив последний гвоздь, сдвинув со лба шапку, он решительно пошел в раскрытые ворота
унавоженного двора. Половина его была в тени, половина озарена золотистым светом. В теневой
половине куры усаживались на насест, на перемет, побелевший от их известкового помета, и заводили
глаза. Нахохлившись, сбились голуби под застреху в углу. Они слабо заворковали, когда вошел Авдей...
Как радовали его всегда эти хозяйственные куры, голуби, этот теплый Двор, его глубокий навоз,
плетенные из лозняка и обмазанные коровьяком с глиной закутки! На старой телеге без передков, давно
загрязшей в навозе, валялся обрывок. Взяв его, Авдей направился к закутке, где взаперти сидел баран.
- Батюшка, мать вспрашивает: огурчика положить? крикнула девка, заглядывая в ворога.
- А сама не знает? - строго откликнулся Авдей.
За решетчатой дверью закуты шуршала солома. Большой круторогий баран в толстой, вьющейся
дымчатой овчине, с удивленным бараньим взглядом, с бараньей щеголеватостью, ходил по соломе,
мелко тряся жирным хвостом. Быстро распахнув дверь, Авдей кинулся на барана всем телом, сбил,
Стр.1