Б. Пуришев
Брюсов и немецкая культура XVI века
---------------------------------------------------------------------------Брюсов
В. Я. Огненный ангел (Сост., вступ. ст., коммент. С. П. Ильёва)
М.: Высш. шк., 1993. - (Б-ка студента-словесника).
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------В
очень широком кругу интересов Брюсова видное место занимала немецкая
культура. Брюсов охотно переводил немецких поэтов XVIII-XX вв. Его внимание
привлекали и эпоха Просвещения (Гёте, Шиллер), и романтизм (Ленау, Уланд), и
поэты новейшего времени (Стефан Георге, Рихард Демель). Среди переводов
Брюсова встречаем мы и такое монументальное творение, как гётевский "Фауст".
Но был в истории немецкой культуры (собственно, не литературы, а именно
культуры) период, к которому Брюсов питал особое пристрастие как ученый,
романист и поэт. Это - XVI век.
Брюсова всегда чрезвычайно привлекали переломные эпохи, когда "из
разрушенья творились токи новых сил" ("Мир электрона"), новое вступало в
ожесточенную схватку со старым, привычные формы жизни давали глубокие
трещины и наступали "минуты роковые", о которых столь проникновенно писал
Тютчев. Немецкий XVI век, бесспорно, принадлежит к числу наиболее
драматических и противоречивых эпох европейской истории. Именно в Германии в
начале XVI века началась Реформация, которую Ф. Энгельс рассматривает как
первую в Европе буржуазную революцию "с крестьянской войной в качестве
критического эпизода" {Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 147.}.
Мартин Лютер потряс самые основы духовной гегемонии католического престола,
но он же, напуганный размахом народного
движения, превратился в душителя
свободной гуманистической мысли. Германия была родиной выдающегося врача и
естествоиспытателя Теофраста Парацельса, который, по словам французского
философа XVI века П. Рамуса, "глубоко проник в недра природы", и знаменитого
авантюриста, знатока "тайных наук" Агриппы Неттесгеймского. И хотя немецкий
гуманизм не смог устоять перед натиском феодально-католической и бюргерской
реакции, в Германии в XVI веке возникла легенда о Фаусте, овеянная духом
революционных исканий эпохи Возрождения.
Брюсова, несомненно, многое привлекало в немецком XVI веке. Этот
интерес возник еще до его поездки в Германию, но особенно отчетливо он
определился после крушения русской революции 1905 года: исторические и
психологические параллели напрашивались сами собой.
Среди ярких фигур немецкого Возрождения Брюсов особое внимание обратил
на Корнелия Агриппу Неттесгеймского (1486-1535), человека своеобразного
склада и своеобразной судьбы, о котором, после того как Ф. Рабле осмеял его
под именем герр Триппа ("Гаргантюа и Пантагрюэль", кн. III, гл. 25), почти
всегда говорили с насмешкой, либо просто игнорировали его существование.
Брюсов изобразил Агриппу в романе "Огненный ангел" (1907-1908), а также
написал о нем ряд статей. Первые статьи появились в журнале "Русская мысль"
за 1911 год,
книга
II
("Агриппа Неттесгеймский"),
энциклопедическом словаре" Брокгауза и
и в
"Новом
Ефрона, т. I, Спб. (1913). Три
статьи: "Оклеветанный ученый" (перепечатка с некоторыми сокращениями статьи
из "Русской мысли"), "Легенда о Агриппе" и "Сочинения Агриппы и источники
его биографии" - приложены к критико-биографическому очерку Жозефа Орсье
"Агриппа Неттесгеймский. Знаменитый авантюрист XVI в.". Перевод Брониславы
Рунт. Под редакцией, с введением и примечаниями Валерия Брюсова, Москва,
изд. "Мусагет", 1913.
Интересно отметить, что впервые русский читатель ознакомился с Агриппой
на исходе XVIII века. Тогда увидело свет его язвительное "Рассуждение о
монашеской жизни", перевод с латинского (Л. М. Максимовича), М., 1783, а год
спустя появился трактат Агриппы "О благородстве и преимуществе женского
пола", переведенный под руководством
Московского Архангельского собора
протоиерея Петра Алексеева, СПб., 1784. Публикация этой оригинальной книги
вызвала неудовольствие Екатерины II {Сводный каталог русской книги
гражданской печати XVIII в. Т. I. M., 1962. С. 24.}. В дальнейшем к
литературному наследию Агриппы никто уже с серьезными целями не обращался, и
только Брюсов поведал русским читателям об этом забытом и оклеветанном
мыслителе и ученом. Впрочем, Брюсову, видимо, не были известны эти старинные
русские переводы из Агриппы, поскольку он нигде их не упоминает.
В Агриппе Брюсов видел не только знатока "сокровенной философии",
Стр.1