А. Н. АННЕНСКАЯ
ЧУЖОЙ ХЛЕБ
Источник текста: А. Н. Анненская. Чужой хлеб: повести:М., ЭНАС, 2009.
Сканирование, распознавание, вычитка - Глюк Файнридера.
Глава I
АЛЕНУШКА
На крутом берегу маленькой, но светлой и быстрой речки лепилась бедная деревушка,
состоявшая всего из какой-нибудь дюжины домиков. Домики эти, полуразвалившиеся, почернелые от
времени, грустно смотрели на мир Божий своими крошечными окошечками, часто вместо стекол
заткнутыми бумагой. Еще летом, когда кругом все зеленело, когда с одной стороны откос берега
покрывался мягким ковром свежей травы, а с другой виднелись поля с молодыми всходами хлебов,
деревенька могла показаться довольно сносною. Но зимой, когда все кругом было завалено снегом, когда
самые домики казались до половины зарытыми в нем, - зимой, вероятно, мало кому пришла бы охота
поселиться здесь. Внутренность этих домиков вполне соответствовала их наружности: они были темны,
грязны, с закоптелыми стенами и потолками, по большей части без труб; летом в них было темно и
душно, зимой дуло из щелей. Непривычный человек не выжил бы здесь и недели; но хозяева привыкли к
своим жилищам, они, конечно, не прочь бы выстроить дома попросторней и почище, проделать большие
окна, вывести красивые печи, да ведь на все это нужны деньги, а откуда их взять, когда земля песчаная,
хлеба родит немного, ни фабрик, ни заводов, где бы можно заработать лишний рубль, поблизости нет.
В одной из изб, едва ли не самой бедной и ветхой, около окна на скамейке сидела девочка лет
восьми. Она держала на коленях толстый холстинный мешок, а в руках - иголку с ниткою. Вероятно, ей
следовало шить, но на самом деле работа мало занимала ее. Она заглядывала в окно, через которое
виднелась толпа деревенских ребятишек, собравшихся играть на берегу речки, и беспрестанно повторяла
однообразным, заунывным голосом.
- Баба, пусти меня поиграть с ребятками!
Эта просьба, повторенная несколько раз, видимо надоела наконец старухе, копошившейся около
печки.
- Полно тебе ныть-то! - прикрикнула она на ленивицу. - Ты кончи работу, да тогда и иди себе
играть! Срам какой, целый день таскает мешок, дошить не может! Я вот ужо дяде скажу, как придет!
Девочка взялась за работу. На щеках ее показались слезы, и все ее смуглое, загорелое личико
приняло самое печальное выражение.
- Все ребятишки играют, я одна все сиди, да работай, - заговорила она плаксивым голосом.
- Глупа ты, Аленушка, вот что! - отозвалась старуха более ласковым голосом. - - Ты бы то
подумала: нет у тебя ни отца, ни матери, живешь ты у дяди, он нас с тобой, старого да малого, кормит,
поит; без него нам бы с тобой побираться надо идти, Христовым именем жить! Так как же нам для него
не работать, ему не угождать? Слышала, он говорил вечор: "Надо на мельницу ехать, муку привезти, а
мешок весь разлезся!" Ну, ты ему и сшей новый, лепешки из муки-то чай будем есть, а?
- Я бы лучше не ела, только бы поиграть теперь, - проговорила девочка и подняла на старуху свои
большие, темные глаза с таким умоляющим выражением, что та не устояла.
- Не ела! Как же, знаем мы тебя! - сказала она. - Ну, да уж ладно, что с тобой делать, давай я,
может, дошью, еще видят кое-как глаза, поди поиграй.
Девочка бросила работу на лавку, быстро подскочила к старухе, кинулась ей на шею, крепко
сжала ее своими худенькими ручонками, нежно поцеловала в сморщенную щеку и, прежде чем та успела
сказать еще хоть слово, исчезла из избы.
Старуха, полурассерженная, полудовольная ласковостью ребенка, уселась у окна на место внучки
Стр.1