Леонид Андреев. Бен-Товит
---------------------------------------------------------------Оригинал
находится здесь: Библиотека. Леонид Андреев.
---------------------------------------------------------------В
тот страшный день, когда совершилась мировая несправедливость и на
Голгофе среди разбойников был распят Иисус Христос - в тот день с самого
раннего утра у иерусалимского торговца Бен-Товита нестерпимо разболелись
зубы. Началось это еще накануне, с
челюсть, а один зуб, крайний перед
вечера: слегка стало ломить правую
зубом мудрости, как будто немного
приподнялся и, когда к нему прикасался язык, давал легкое ощущение боли.
После еды боль, однако, совершенно утихла, и Бен-Товит совсем забыл о ней и
успокоился,- он в этот день выгодно выменял своего старого осла на молодого
и сильного, был очень весел и не придал значения зловещим признакам.
И спал он очень хорошо и крепко, но перед самым рассветом что-то
начало тревожить его, как будто кто-то звал его по какому-то очень важному
делу, и, когда Бен-Товит сердито проснулся - у него болели зубы, болели
открыто и злобно, всею полнотою острой сверлящей боли. И уже нельзя было
понять, болел ли это вчерашний зуб, или к нему присоединились и другие:
весь рот и голова полны были ужасным ощущением боли, как будто Бен-Товита
заставили жевать тысячу раскаленных докрасна острых гвоздей. Он взял в рот
воды из глиняного кувшина,- на минуту ярость боли исчезла, зубы задергались
и волнообразно заколыхались, и это ощущение было даже приятно по сравнению
с предыдущим. Бен-Товит снова улегся, вспомнил про нового ослика и подумал,
как бы был он счастлив, если бы не эти зубы, и хотел уснуть. Но вода была
теплая,- и через пять минут боль вернулась еще более свирепая, чем прежде,
и Бен-Товит сидел на постели и раскачивался, как маятник. Все лицо его
сморщилось и собралось к большому носу, а на носу, побледневшем от
страданий, застыла капелька холодного пота. Так, покачиваясь и стеная от
боли, он встретил первые лучи того солнца, которому суждено было видеть
Голгофу с тремя крестами и померкнуть от ужаса и горя.
Бен-Товит был добрый и хороший человек, не любивший несправедливости,
но, когда проснулась его жена, он, еле разжимая рот, наговорил ей много
неприятного и жаловался, что его оставили одного, как шакала, выть и
корчиться от мучений. Жена терпеливо приняла незаслуженные упреки, так как
знала, что не от злого сердца говорятся они, и принесла много хороших
лекарств: крысиного очищенного помета, который нужно прикладывать к щеке,
острой настойки на скорпионе и подлинный осколок камня от разбитой Моисеем
скрижали Завета. От крысиного помета стало несколько лучше, но ненадолго,
так же от настойки и камешка, но всякий раз после кратковременного
улучшения боль возвращалась с новой
Бен-Товит утешал себя мыслью об ослике и мечтал о нем, а когда становилось
хуже - стонал, сердился на жену и
силой. И в краткие минуты отдыха
грозил, что разобьет себе голову о
камень, если не утихнет боль. И все время ходил из угла в угол по плоской
крыше своего дома, стыдясь близко подходить к наружному краю, так как вся
голова его была обвязана платком, как у женщины. Несколько раз к нему
прибегали дети и что-то рассказывали торопливыми голосами о Иисусе Назорее.
Бен-Товит останавливался, минуту слушал их, сморщив лицо, но потом сердито
топал ногой и прогонял: он был добрый человек и любил детей, но теперь он
сердился, что они пристают к нему со всякими пустяками.
Было также неприятно и то, что на улице и на соседних крышах собралось
много народу, который ничего не делал и любопытно смотрел на Бен-Товита,
обвязанного платком, как женщина. И он уже собирался сойти вниз, когда жена
сказала ему:
- Посмотри, вон ведут разбойников. Быть может, это развлечет тебя.
- Оставь меня, пожалуйста. Разве ты не видишь, как я страдаю?- сердито
ответил Бен-Товит.
Но в словах жены звучало смутное обещание, что зубы могут пройти, и
нехотя он подошел к парапету. Склонив голову набок, закрыв один глаз и
подпирая щеку рукою, он сделал брезгливо-плачущее лицо и посмотрел вниз.
По узенькой улице, поднимавшейся в гору, беспорядочно двигалась
огромная толпа, окутанная пылью и несмолкающим криком. По середине ее,
сгибаясь под тяжестью крестов, двигались преступники, и над ними вились,
как черные змеи, бичи римских солдат. Один,- тот, что с длинными светлыми
волосами, в разорванном и окровавленном хитоне,- споткнулся на брошенный
Стр.1