Леонид Андреев. Призраки
---------------------------------------------------------------Оригинал
находится здесь: Библиотека. Леонид Андреев.
---------------------------------------------------------------I
Когда
окончательно выяснилось, что Егор Тимофеевич Померанцев,
столоначальник губернского присутствия, действительно сошел с ума, его
дальние родственники собрали между собою и у богатых людей денег и отдали
его в частную психиатрическую лечебницу. Хотя до полной пенсии оставалось
еще около десяти лет,
начальство,
снисходя к его болезни и
двадцатипятилетней беспорочной службе, назначило ему пенсию, и таким
образом он оказался хорошо устроенным до самой смерти, так как на излечение
почти никаких надежд не было. В начале болезни Егора Тимофеевича жена его,
с которой он уже не жил лет пятнадцать, обнаружила притязание на пенсию и
присылала адвоката, но ее удалось отстранить, и деньги остались за больным.
Лечебница находилась за городом и снаружи, со стороны шоссейной дороги
походила на обыкновенную дачу, приткнувшуюся к опушке небольшого смешанного
леса. Над среднею частью дома выступал мезонин, как во всех дачах, с очень
высокою и острою крышею, напоминавшей опрокинутый дровяной топор, и с
резным шпилем,
на который в праздники вывешивали красный флаг для
удовольствия больных. В тихие безветренные утра, ранней весной или осенью,
со стороны города приносился звон церквей и мягкий гул езды, а в остальное
время было тихо - тише, чем в самой деревне, где лают собаки, поют петухи и
кричат дети. Тут не было ни детей, ни собак, которых заменял высокий глухой
забор; кругом расстилался выгон, принадлежавший лечебнице и поэтому всегда
безлюдный, и только в версте среди
деревьев поднималась узкая железная
труба какой-то фабрики. Она никогда не дымила, и, сама невидимая в лесу и
молчаливая, фабрика казалась покинутой.
Только немногие из проезжих по
шоссе знали, чти за высоким плоским
забором, с плотно запертыми воротами, находятся сумасшедшие, а остальные -
мужики на подскакивающих пылящих телегах, редкие городские извозчики,
велосипедисты, вечно куда-то торопящиеся на своих бесшумных машинах,привыкли
к глухому забору и не замечали его. Если бы все находящиеся за ним
разбежались или внезапно умерли, то, вероятно, очень долго никто бы этого
не заметил,- все так же спокойно проезжали бы попыливающие телеги и вечно
торопящиеся велосипедисты.
Буйных сумасшедших доктор Шевырев в свою
больницу не принимал, и от этого там было очень тихо, как во всяком
приличном доме,
где живут хорошо воспитанные и сдержанные люди.
Единственный звук, который раздавался в больнице непрерывно и днем и ночью
в течение уже десяти лет, с самого основания больницы, был так правилен,
негромок и ровен, что его не слышали и не замечали, как не замечают люди
тиканья часового маятника или биения своего сердца. Это стучал в свою дверь
больной, запертый в комнате: где бы он ни находился, он отыскивал запертую
или только притворенную дверь и начинал стучать в нее; если дверь
открывали, он находил другую запертую дверь и снова стучал - он хотел,
чтобы все двери были открыты. И стучал дни и ночи, коченея от усталости.
Вероятно, силою своей безумной мечты он научился стучать и в то время,
когда спал - иначе он умер бы от бессонницы; но спящим его не видели, и
стук никогда не прерывался.
И тихо было. И только изредка, большею частью в ночь, когда невидимый
лес шумел от ветра, с кем-нибудь из больных делался припадок острой тоски,
и он начинал кричать. Обыкновенно его очень быстро успокаивали, но
случалось, что страх и тоска его были очень велики и не поддавались ни
уговорам, ни лекарству, и он продолжал кричать. Тогда тревога передавалась
всему населению разбуженного дома, и все больные, точно заведенные куклы,
которых сразу пустили в ход, начинали беспокойно расхаживать по своим
комнатам, размахивать руками и громко болтать всякий вздор. И все, даже
самые тихие, стучали неистово в двери и просили их куда-то выпустить. В
этих случаях фельдшер вызывал по телефону доктора из "Вавилона",
Стр.1