Леонид Андреев. Бездна
--------------------------------------------------------------OCR:
Максим Бычков
--------------------------------------------------------------I
Уже
кончался день, а они двое все шли, все говорили и не замечали ни
времени, ни дороги. Впереди, на пологом холме, темнела небольшая роща, и
сквозь ветви деревьев красным раскаленным углем пылало солнце, зажигало
воздух и весь его превращало в огненную золотистую пыль. Так близко и так
ярко было солнце, что все кругом словно исчезало, а оно только одно
оставалось, окрашивало дорогу и ровняло ее. Глазам идущих стало больно, они
повернули назад, и сразу перед ними все потухло, стало спокойным и ясным,
маленьким и отчетливым. Где-то далеко, за версту или больше, красный закат
выхватил высокий ствол сосны, и он горел среди зелени, как свеча в темной
комнате; багровым налетом покрылась впереди дорога, на которой теперь каждый
камень отбрасывал длинную черную тень, да золотисто-красным ореолом
светились волосы девушки, пронизанные солнечными лучами. Один тонкий
вьющийся волос отделился от других и вился и колебался в воздухе, как
золотая паутинка.
И то, что впереди стало темно, не прервало и не изменило их разговора.
Такой же ясный, задушевный и тихий, он лился спокойным потоком и был все об
одном: о силе, красоте и бессмертии любви. Оба они были очень молоды:
девушке было всего семнадцать лет, Немовецкому на четыре года больше, и оба
они были в ученической форме: она в скромном коричневом платье гимназистки,
он в красивой форме студента-технолога. И как и речь, все у них было
молодое, красивое и чистое: стройные, гибкие фигуры, словно пронизанные
воздухом и родные ему, легкая упругая поступь и свежие голоса, даже в
простых словах звучавшие задумчивой нежностью, так, как звенит ручей в тихую
весеннюю ночь, когда не весь еще снег сошел с темных полей.
Они шли, сворачивая там, где сворачивала незнакомая дорога, и две
длинные, постепенно утончающиеся тени, смешные от маленьких головок, то
раздельно двигались впереди, то сбоку сливались в одну узкую и длинную, как
тень тополя, полосу. Но они не видели теней и говорили, и, говоря, он не
сводил глаз с ее красивого лица, на котором розовый закат точно оставил
часть своих нежных красок, а она смотрела вниз, на тропинку, отталкивала
зонтиком маленькие камешки и следила, как из-под темного платья равномерно
выдвигался то один, то другой острый кончик маленькой ботинки.
Дорогу пересекла канава с пыльными, обвалившимися от ходьбы краями, и
они на миг остановились. Зиночка подняла голову, обвела вокруг затуманенным
взглядом и спросила:
- Вы знаете, где мы? Я здесь ни разу не была.
Он внимательно оглядел местность.
- Да, знаю. Там, за этим бугром, город. Давайте руку, я вам помогу.
Он протянул руку, нерабочую руку, тонкую и белую, как у женщины.
Зиночке было весело, ей хотелось перепрыгнуть канаву самой, побежать,
крикнуть: "Догоняйте!" - но она сдержалась, слегка, с важной благодарностью
наклонила голову и немного боязливо протянула руку, сохранившую еще нежную
припухлость детской руки. А ему хотелось до боли сжать эту трепетную ручку,
но он также сдержался, с полупоклоном
почтительно принял ее и скромно
отвернулся, когда у всходившей девушки слегка приоткрылась нога.
И снова они шли и говорили, но головы их были полны ощущением на минуту
сблизившихся рук. Она еще чувствовала
сухой жар его ладони и крепких
пальцев; ей было приятно и немного совестно, а он ощущал покорную мягкость
ее крохотной ручки и видел черный силуэт ноги и маленькую туфлю, наивно и
нежно обнимавшую ее. И было что-то острое, беспокойное в этом немеркнущем
представлении узкой полоски белых юбок и стройной ноги, и несознаваемым
усилием воли он потушил его. И тогда ему стало весело, и сердцу его было так
широко и свободно в груди, что захотелось петь, тянуться руками к небу и
крикнуть: "бегите, я буду вас догонять" - эту древнюю формулу первобытной
любви среди лесов и гремящих водопадов.
И от всех этих желаний к горлу подступали слезы.
Стр.1