Леонид Андреев. Ложь
---------------------------------------------------------------Оригинал
находится здесь: Библиотека. Леонид Андреев.
---------------------------------------------------------------I
-
Ты лжешь! Я знаю, ты лжешь!
- Зачем ты кричишь? Разве нужно, чтобы нас слышали?
И здесь она лгала, так как я не кричал, а говорил совсем тихо-тихо,
держал ее за руку и говорил тихо-тихо, и это ядовитое слово "ложь" шипело,
как маленькая змейка.
- Я тебя люблю,- продолжала она.- И ты должен верить! Разве это не
убеждает тебя?
И она поцеловала меня. Но, когда я хотел охватить и сжать ее руками,
ее уже не было. Она ушла из полутемного коридора, и я снова последовал за
ней туда, где заканчивался веселый праздник. Почем я знаю, где это было?
Она сказала, чтобы я пришел туда, и я пришел и видел, как всю ночь
кружились пары. Никто не подходил ко мне и не заговаривал со мной, и, всем
чужой, я сидел в углу около музыкантов. Прямо на меня было направлено жерло
большой медной трубы, и оттуда рычал кто-то запертый и через каждые две
минуты отрывисто и грубо смеялся: хо-хо-хо.
Иногда ко мне приближалось белое душистое облако. То была она. Не
как она умела ласкать меня незаметно для людей, но на одну
знаю,
коротенькую секунду плечо ее прижималось к моему плечу, на одну коротенькую
секунду я видел, опустив глаза, белую шею в прорезе белого платья. А когда
поднимал глаза, то видел профиль, такой белый, строгий и правдивый, какой
бывает у задумавшегося ангела над могилой забытого человека. И глаза ее я
видел. Они были большие, жадные к свету, красивые и спокойные. Окруженный
голубым ободком, чернел зрачок, и сколько я ни смотрел в него, он был все
такой же черный, глубокий и непроницаемый. Быть может, я смотрел в него так
недолго, что сердце не успевало еще сделать ни одного толчка, но никогда я
так глубоко и страшно не понимал, что значит бесконечность, и никогда с
такой силой не ощущал ее. Со страхом и болью я чувствовал, что вся моя
жизнь тоненьким лучом переходила в ее глаза, пока я становился чужим для
самого себя, опустевшим и безгласным - почти мертвым. Тогда она уходила от
меня, унося с собою мою жизнь, и опять танцевала с кем-то высоким,
надменным и красивым. Каждую подробность изучил я в нем: форму его обуви,
широту приподнятых плеч, равномерный взмах отделившейся пряди волос,- а он
своим безразличным, невидящим взглядом словно вдавливал меня в стену, и я
делался таким же плоским и несуществующим для глаз, как и стена.
Когда стали тухнуть свечи, я подошел к ней и сказал:
- Пора ехать. Я провожу вас.
Но она удивилась.
- Но ведь я еду с ним,- и она показала на высокого и красивого,
который не смотрел на нас. И, отведя меня в пустую комнату, она поцеловала
меня.
- Ты лжешь,- сказал я тихо-тихо.
- Мы сегодня увидимся. Ты должен прийти,- ответила она.
Из-за высоких крыш смотрело зеленое морозное утро, когда я ехал домой.
И на всей улице было только нас двое: извозчик и я. Он сидел, понурившись и
спрятав лицо, а за ним сидел, понурившись, я и прятал лицо до самых глаз. И
у извозчика были свои мысли, а у меня свои, а там, за толстыми стенами,
спали тысячи людей, и у них были свои сновидения и мысли. Я думал о ней и о
том, что она лжет; я думал о смерти, и мне казалось, что эти сумеречно
освещенные стены уже видели мою смерть и оттого они так холодны и прямы. Не
знаю, о чем думал извозчик. Не знаю, о чем грезили те, скрытые стенами. Но
ведь и они не знали, о чем думаю и грежу я.
Итак, мы ехали по длинным и прямым улицам, а утро поднималось из-за
крыш, и все кругом было неподвижно
и бело. Душистое холодное облако
приближалось ко мне, и прямо в мое ухо смеялся кто-то запертый: хо-хо-хо.
Стр.1