В. А.Жуковский
О поэте и современном его значении
Письмо к Н. В. Гоголю
В. А. Жуковский -- критик / Сост., вступ. ст. и коммент. Ю. М. Прозорова.-- М.: Сов. Россия,
1985.-- (Б-ка русской критики).
OCR Бычков М. Н.
Прекрасное, трогательное письмо твое застало меня за твоею книгою: я был занят прикреплением к
бумаге некоторых мыслей, которые бродили в голове при чтении твоей статьи о том, что такое слово;
твое письмо пришло кстати: оно дополняет печатную статью -- а написанное мною на твое рассуждение о
важности слова будет в то же время и ответом на письмо твое.
Стихи Державина:
За слова меня пусть гложет,
За дела сатирик чтит1,
служащие, так сказать, темою твоей статьи, не имеют, по моему мнению, никакого ясного смысла:
ошибки писателя не извиняются его человеческими добродетелями; и самолюбие поэта, оскорбленное
критикою, не утешится, когда он сам себе или его аристарх ему скажет: ты негодный поэт, но человек
почтенный.
Но то, что сказал Пушкин о стихах Державина, весьма значительно -- оно будет теперь главным
предметом моей с тобою беседы. Прошу, однако, не пугаться, ибо я намерен, как говорится, начать с яиц
Леды2; хочу длинным обходом прийти с тобою к выражению Пушкина: слова поэта суть уже дела его3.
Не имея возможности постигнуть существа духовного в нем самом и выразить материальным
словом его неразделимости, его единства, мы дробим нашу душу на разные способности, делим ее, так
сказать, на участки и к каждому из них приписываем особенную, отдельную ее способность. Говоря о
теле, мы можем определенно означать и все его определенно в нем действующие члены; мы говорим:
голова, глаза, рука, нога и прочее; но говоря: ум, воля и тому подобное, мы разными именами означаем
одно и то же, то есть всю душу, в разных только образах ее действия; нет такой особенной части в душе,
которая была бы только ум или воля, все это -- вся душа, полная, всегда неразделимо действующая. Мы
только для ясности принуждены прибегнуть к раздроблению единства на части. Душа мыслит, избирает
(то есть отвергает или принимает), творит, верует; сии разные образы действия одной и той же души мы
называем: ум, воля, творчество, вера.
Ум (говоря языком обыкновенным, то есть раздробляя наше духовное единство на способности
отдельные) есть самая низшая, но в то же время и самая многообъемлющая, основная, все действия
других способностей проникающая и определяющая способность души нашей. Он действует в пределах
материального мира, определяет форму, измеряет движение, из вещественных форм извлекает понятия
общие и из движения закон (то есть из того, что всегда бывает, то, что всегда должно быть), из
неизменяющегося неизменное. Я назвал ум низшею способностию души потому, что он совершенно
подчинен закону необходимости: первый пункт (le point de dêpart), передовое положение (Vordersatz)
могут некоторым образом быть избраны произвольно; произвольность может быть и в более или менее
упорном пребывании на избранном пути, но самый этот путь (то есть весь ход ума, все сцепление выводов
с их необходимым результатом) от ума независим -- путь ума есть путь по железной дороге: здесь
свободен только выбор места в вагоне, то есть выбор пункта отбытия; все остальное повинуется железной
силе релей, раз скованных и к земле навсегда прикрепленных. Мы быстро и, по-видимому, произвольно
движемся вперед; но эта произвольность мнимая: мы не властны ни переменить движения, ни управлять
им; самая сила влекущего нас паровоза есть только сила, а не власть, и беда, если она хоть на миг покинет
направление, в начале пути ею полученное. Во-вторых, наш ум есть способность низшая и потому, что он
ничего из самого себя не извлекает, что все его создания, сколь ни кажутся они самобытными, извлечены
из внешнего, вещественного мира, суть, так сказать, умственное потомство материальности в первом,
десятом, двадцатом колене. Воля стоит степенью выше ума: она свободна; но объем ее действий гораздо
ограниченнее: она только избирает или отвергает, руководствуясь законом нравственным (которого
Стр.1