Василий Вонлярлярский
ПОЕЗДКА НА МАРСЕЛЬСКОМ ПАРОХОДЕ
(Из путевых записок)
Источник: Василий Вонлярлярский. "Большая барыня". Москва, изд-во "Правда", 1988. С. 361 -395.
OCR и правка: Давид Титиевский, май 2008.
Оригинал здесь: Библиотека А.Белоусенко.
-------------------------------------------3
марта 1847 года возвратился я из Испании в Марсель, дав себе обещание не только не пускаться
в дальние морские путешествия, но избегать даже перевозов через реки. Причиною подобного обета был
переезд из Алжира в Барцелонну, продолжавшийся не четверо, как бы следовало, а четырнадцать суток; я
получил решительное отвращение к воде.
Итак, повторяю, торжественное обещание я дал третьего, а четвертого марта -- увы! -- перетащил
чемодан свой на палубу железного парохода "Ville de Marseille"1, отплывавшего в тот же день в Неаполь.
Утро было пасмурное, небо серое, а воздух, зараженный гнилыми испарениями неподвижной
гавани, душил и производил тошноту.
На палубе прохаживалось уже несколько пассажиров, из которых один был испанец, низенький,
смуглый, грязный и безмолвный, как могила. Он грозно посматривал на двух мужчин, разговаривавших
между собою на языке, которого он не понимал; вероятно, ему казалось, что предметом разговора был он.
Но испанец ошибался; два господина говорили по-польски и не о нем. Один из них был лет сорока,
высокий, полный, румяный и с прекрасными зубами. Белокурые волосы с проседью были подстрижены на
затылке и отпущены на висках и темени; усики закручивал он в колечки. Обладатель всех этих сокровищ
улыбался с приятностию, выделывая из губ сердоликовое сердечко. Товарищ его, невысокий, но статный
мужчина лет пятидесяти составлял совершенную противоположность с ним; он был смугл, бледен,
обстрижен донельзя и с такими глазами, от которых не отказался бы ни один испанец и, конечно, ни одна
испанка.
__________________
1 Дословно: "Город Марсель" (фр.).
361
Поодаль от всех, небрежно раскинувшись на деревянной скамье, лежал молодой человек лет
двадцати двух. На нем был полосатый арабский бурнус и пунцовая феска с синею гарусною кистью; из-за
фески выглядывали черные кудри, а из складок бурнуса -- пара больших рук, сжатых палевыми
перчатками; под носом торчали намазанные чем-то усики, а подбородок осенялся клочком волос,
расчесанным очень тщательно; мне даже казалось, что этот юноша был набелен и нарумянен.
Остальные пассажиры принадлежали ко второму разряду и ограничивали прогулку свою
пространством, заключающимся между носом парохода и трубою.
-- Кто такие эти господа, что на задней палубе,-- спросил я у капитана, предоброго и превеселого
шведа гигантских размеров.
-- Смуглый -- испанец (имен я еще не заучил),-- отвечал капитан,-- а те два, что говорят между
собою, кроаты, из которых низенький -- полковник, и прекурьезная штука.
-- А тот, что в арабском костюме?
-- Да ведь охота же наряжаться шутом.
-- А кто он?
-- Он бельгиец; пресладкая физиономия,-- прибавил капитан.
-- Он очень недурен собою, не правда ли?
-- Была бы кожа да краски -- то ли намарать можно.
-- Он вам не нравится, капитан,-- заметил я.
-- Таких ли еще приходилось перевозить.
И капитан расхохотался, плюнул фонтанчиком за борт и покачал головою в знак совершенного
удовольствия.
Чрез несколько минут из-за кораблей, стоящих на якоре, показался восьмивесельный катер. Весь
экипаж наш и все пассажиры бросились к борту. Катер быстро приближался к пароходу; в катере сидело
несколько дам и кавалеров.
Стр.1