П. А. Вяземский
Озеров
Вяземский П. А. Сочинения: В 2-х т. -- М.: Худож. лит., 1982. -- Т. 2. Литературно-критические
статьи. Сост., подг. текста и коммент.М. И. Гиллельсона. 1982.
OCR Бычков М. Н.
Имя Озерова, как ни суди о степени драматического дарования его, которого самобытность,
впрочем, никак отрицать нельзя, занимает светлое, если не единственное, место в летописях русской
трагедии, по крайней мере той, которую ми привыкли называть классическою. Многие и многие годы он
безраздельно господствовал на трагической сцене театра нашего. Трагедия его: "Эдип", "Фингал",
"Дмитрий Донской" были любимыми представлениями публики обеих столиц. Замечательно, что наша
публика, средняя и низшая (или высшая, то есть сидящая в амфитеатре и в райке), едва ли не
предпочитает трагедию всем другим отраслям драматического искусства. Смеяться может она и даром: а
если заплатит деньги, то хочет, чтобы ее заставляли плакать или вздрагивать от ужаса. Как бы то ни было,
трагедии Озерова удовлетворяли требованиям зрителей образованных и полуобразованных. Они не
только возбуждали общее сочувствие, но им обязаны были образованием актеры, воспитывавшие
искусство сипе, так сказать, в школе Озерова. Достаточно назвать Семенову. Ее умная, понятливая игра,
ее верное и глубокое чувство, выразительный, сладкозвучный и обработанный голос, не говоря о женской
прелести, которою была она одарена, все оставило в памяти знавших ее сильное впечатление: это
впечатление не было после ни ослаблено, ни заменено другими новейшими впечатлениями. С Озеровым и
Семеновой как будто умерла только что родившаяся русская трагедия.
Последнее произведение Озерова, "Поликсена", не имело, как известно, успеха. В представлении
видеть ее мне не случилась; но если и в самом деле она потерпела поражение от невнимательности и
холодности публики, то скажем откровенно, что это поражение не приносит чести зрителям. Они не
умели оценить трагедию, которая, и по содержанию и по языку, есть, без сомнения, лучшее произведение
Озерова. Впрочем, если оно было и так, то окончательно и безусловно нельзя обвинять и публику нашу.
Сколько и в других литературах видим драматических творений, которые не с первого шага вступили
твердою ногою на сцену. Напомним, между прочим, "Федру" Расина. Публика часто, если не всегда,
своенравна. Сегодняшний ее восторг не ручается за успех завтрашнего дня. С другой сторон и, и гнев ее
нередко обращается на милость.
"Поликсену" давали только два раза. Потом сдали ее в театральный архив, на том основании, что
принесла она Дирекции только 1846 руб. 25 к. Этот рублевый и копеечный расчет, этот взгляд на выручку
театральной кассы, уже чересчур несовместны со взглядом, который должно обращать на творения
искусства. Разве театр одно промышленное и торговое заведение? Театр должен быть вместе с тем, и
прежде всего, изящным и просвещенным развлечением публики; кроме того, по возможности
нравственным и художественным училищем ее. Не одним прихотям публики должен он себя подчинять.
Есть у него и другое, высшее призвание. Часто, и вопреки ей самой, обязан он очищать, облагораживать
ее понятия, ее требования и наклонности. Обязан он возвышать уровень ее вкуса, воспитывать его; одним
словом, так образовать публику, чтобы она с просвещенною взыскательностию вызывала и порождала
великих авторов и великих актеров.
Мы вовсе не принадлежим к числу театральных законодателей и блюстителей общественного
благочиния, которые исключительно смотрят на театр, как на исправительный и смирительный дом, куда
нужно засаживать публику для укрощения и наказания человеческих пороков. Мы вовсе не расположены
проповедовать такое строгое, одностороннее и уголовно-драматическое учение. По мнению нашему, нет
никакой беды, нет никакого греха забавлять иногда публику даже и шуточными представлениями,
фарсами, пародиями и т. д. Мы даже осмеливаемся думать, что иные, так называемые нравоучительные и
народные драмы, где человеческая испорченная природа выставляется во всей своей сырой и реальной
наготе, во всей своей соблазнительной истине (и то частной и случайной), гораздо вреднее и пагубнее
могут действовать на публику и развращать ее чувственность и понятия, нежели все Прекрасные Елены и
всевозможные причуды и шалости, выводимые на сцену изобретательностию и плодовитостию
Оффенбаха и его школы. В этих шутках, если не всегда целомудренных, по крайней мере не оскорбляется
человеческое и русское чувство безобразными и дикими картинами, списанными будто с народного быта.
Во всяком случае, мало ли что есть в народном и человеческом быте? Мало ли что есть и в природе
неблаговидного и отвратительного? Искусству незачем кидаться с жадностию на эти непотребства и
Стр.1