Глеб Иванович Успенский
ВОЛЬНЫЕ КАЗАКИ
1
- Далеко ли же, собственно, едете-то? - Да пока что хорошенько-то еще и
не обдумали... Мало ли местов-то!.. Новороссийск - вот, говорят, теплое
место приготовляется... В Батуме тоже, сказывают, не холодно...
Екатеринодар... Ну да и Ростов нашего брата не обижает...
- А по какой же части-то вы?
- Да по какой угодно! Какая часть подвернется под руку, та и наша!..
Ха, ха, ха!.. Ты не гляди на меня, что я пока что в этаком виде. Это со
мной сколько раз бывало, а потом попадешь в струю - и сам себя не узнаешь!
Разговор этот, между множеством всякого рода других разговоров,
происходил на галерейке третьего класса одного из пароходов Зевеке,
шедшего по Волге к Царицыну, в один из ясных и светлых дней нынешнего
лета. Человек "в этаком виде", слова которого мне пришлось услышать,
невольно обратил на себя мое внимание. Что-то чрезвычайно знакомое
послышалось мне в его словах, и не столько в самых словах, сколько в
манере, в тоне, которым они были сказаны. Не то чтобы я видел где-нибудь
именно этого человека, находившегося "в этаком виде", - я только вспомнил,
благодаря его манере и тону разговора, что на моем веку мне уже не раз
приходилось слышать эту манеру разговора и этот тон и что они почему-то
меня интересовали. Не умея дать себе отчета в этом и все-таки интересуясь
человеком "в этаком виде", я подошел к нему поближе и постарался
рассмотреть повнимательнее.
Человек "в этаком виде" был то, что называется "верзило"; на обертках
лубочных изданий Никольского рынка в таком именно виде изображают
обыкновенно фигуры "витязей": шлем, под шлемом таинственные глаза и храбро
расправленные усы; нос не всегда виден на этих рисунках, ко всегда удачно
изображенное истуканство общей фигуры не утруждает внимание зрителя
мелочами, и, не замечая носа, вы все-таки видите, судя по усам и
истуканству, что это, должно быть, непременно "витязь". С первого же
взгляда на человека "в этаком виде" бросалось в глаза именно его
истуканство, топорно приделанные под бесформенным носом топорные усы,
таинственные бледно-серые глаза на широком, ничего не выражающем лице и
весьма пространный рот; этот большой, весьма подвижной во время разговора
рот, составляя существеннейшую черту всего истуканского облика человека "в
этаком виде", делал понятным всю топорность, тяжеловесность и огромность
его фигуры и был как бы указателем того, что в фигуре этой прежде всего
надобно видеть "пасть", а уж все остальное само собой приходилось к ней.
Не было на этом истукане шлема и воинских доспехов; на голове надета была
плоская широкополая соломенная шляпа, а на теле - почти воздушная
парусинная пара, уже приведенная в нищенское состояние и так же
подходившая к этому исполинскому телу, как к волку вместо волчьей шкуры
подходила бы нежная шерсть кролика. Во всяком случае это истуканное
существо выделялось из общего уровня физических размеров, доступных
современному обывателю, и, продолжая напоминать мне что-то уже знакомое,
настоятельно требовало ближайшего с ним знакомства.
- Теперь я на что похож? У меня вон всего-навсего и имущества-то
осталось: пара галош да зонтик, а я надеюсь на бога! Пойдет струя - и
опять пошел в ход!.. Теперь на мне шапка, видишь, какая? А случись струя -
хвать, и цилиндр на темя вскочил, а пожалуй, и шапокляк под мышкой
зашевелился!.. Моя, брат, жизнь - тайна!
Ежели мою жизнь описать, так это будет полный роман...
Я уж пробовал писать, только все недосужно...
Истукан, сидевший за чайным столом с компанией попутчиков и
собеседников, пивших чай и закусывавших хлебом и арбузами, проворно
опустил руку в боковой карман, вытащил оттуда пачку каких-то бумаг и стал
в них рыться.
- Всё адреса. Вот письмо князя Махоркина: "Любезный Мартын Петрович! не
откажите мне в вашем благосклонном содействии..." Всего бывало! Это вот от
пароходного общества "Север" телеграмма: "Прошу покорнейше отправить
двести пятьдесят тысяч..." Всего было!
Всего не пересмотришь! Это вот купчиха: "Милый мой и неоцененный!.."
При этих словах вся компания осклабилась и весело захохотала:
Стр.1