Иван Сергеевич Тургенев.
После смерти
(Клара Милич)
1
Весной 1878 года проживал в Москве, в небольшом деревянном домике на
Шаболовке, молодой человек, лет двадцати пяти, по имени Яков Аратов. С ним
проживала его тетка, старая девица, лет пятидесяти с лишком, сестра его
отца, Платонвда Ивановна. Она заведовала его хозяйством и вела его расходы,
на что Аратов совершенно не был способен. Других родных у него не было.
Несколько лет тому назад отец его, небогатый дворянчик Т... и губернии,
переехал в Москву вместе с ним и Платонидой Ивановной, которую, впрочем,
всегда звал Платошей; и племянник так же ее звал. Покинув деревню, в которой
они все до тех пор постоянно жили, старик Аратов поселился в столице с целью
поместить сына в университет, к которому сам его подготовил; купил за
бесценок домик с одной из отдаленных улиц и устроился в нем со всеми своими
книгами и "препаратами". А книг и препаратов у него было много - ибо человек
он был не лишенный учености... "чудак преестественный", по словам соседей.
Он даже слыл у них чернокнижником;
"инсектонаблюдателя" Он занимался химией, минералогией,
даже прозвище получил
энтомологией,
ботаникой и медициной; лечил добровольных пациентов травами и металлическими
порошками собственного изобретения, по
методе Парацельсия. Этими самыми
порошками он свел в могилу свою молоденькую, хорошенькую, но уж слишком
тоненькую жену, которую любил страстно и от которой имел единственного сына.
Теми же металлическими порошками он порядком попортил здоровье также и сына,
которое, напротив, желал подкрепить, находя в его организме анемию и
склонность к чахотке, унаследованные от матери. Имя "чернокнижника" он,
между прочим, получил оттого, что считал себя правнуком - не по прямой
линии, конечно, - знаменитого Брюса, в честь которого он и сына назвал
Яковом.
Человек он был,
что называется, "добрейший",
Полушепотом произнесенное: "А!"
но нрава
меланхолического, копотливый робкий, склонный ко всему таинственному,
мистическому...
было его обычным
восклицанием; он и умер с этим восклицанием на устах, - года два спустя
после переселения в Москву.
Сын его Яков наружностью не походил на отца, который был некрасив
собою, неуклюж и неловок; он скорей напоминал свою мать. Те же тонкие,
миловидные черты, те же мягкие волосы пепельного цвета, тот же маленький нос
с горбиной, те же выпуклые детские губки - и большие, зеленовато-серые глаза
с поволокой и пушистыми ресницами. Зато нравом он походил на отца; и
несхожее с отцовским лицо носило отпечаток отцовского выражения, - и руки
имел он узловатые, и впалую грудь, как старик Аратов, которого, впрочем,
едва ли следует называть стариком, так как он и до пятидесяти лет не
дотянул.
Еще при жизни его Яков поступил в университет,
по
физико-математическому факультету; однако курса не кончил - не по лености, а
потому что, по его понятиям, в университете не узнаешь больше того, чему
можно научиться и дома; а за дипломом он не гонялся, так как на службу
поступить не рассчитывал. Он дичился своих товарищей, почти ни с кем не
знакомился, в особенности чуждался женщин и жил очень уединенно, погруженный
в книги. Он чуждался женщин, хотя сердце имел очень нежное и пленялся
красотою... Он даже приобрел роскошный английский кипсэк - и (о позор!)
любовался "украшавшими" его изображениями разных восхитительных Гюльнар и
Медор... Но его постоянно сдерживала прирожденная стыдливость. В доме он
занимал бывший отцовский кабинет, который был также его спальней; и постель
его была та же самая, на которой скончался его отец.
Великим подспорьем всего его существования, неизменным товарищем и
другом была ему его тетка, та Платоша, с которой он едва ли менялся десятью
словами в день, но без которой он не мог бы ступить шагу. Это было
длиннолицее, длиннозубое существо, с бледными глазами на бледном лице, с
неизменным выражением не то грусти, не то озабоченного испуга. Вечно одетая
в серое платье и серую шаль, от которой пахло камфарой, она скиталась по
дому, как тень, неслышными шагами; вздыхала, шептала молитвы - особенной
Стр.1