Лев Толстой
Севастополь в декабре месяце
--------------------------------------------------------------Оригиналы
лежат здесь:
Севастопольские рассказы
Севастополь в декабре месяце
(Разные издания)
--------------------------------------------------------------Утренняя
заря только что начинает окрашивать небосклон над
Сапун-горою; темно-синяя поверхность моря сбросила с себя уже сумрак ночи и
ждет первого луча, чтобы заиграть веселым блеском; с бухты несет холодом и
туманом; снега нет - все черно, но утренний резкий мороз хватает за лицо и
трещит под ногами, и далекий неумолкаемый гул моря, изредка прерываемый
раскатистыми выстрелами в Севастополе, один нарушает тишину утра. На
кораблях глухо бьет восьмая стклянка.
На Северной денная деятельность понемногу начинает заменять
спокойствие ночи: где прошла смена часовых, побрякивая ружьями; где доктор
уже спешит к госпиталю; где солдатик вылез из землянки, моет оледенелой
водой загорелое лицо и, оборотясь на зардевшийся восток, быстро крестясь,
молится богу;
где высокая тяжелая маджара на верблюдах со скрипом
протащилась на кладбище хоронить окровавленных покойников, которыми она
чуть не доверху наложена... Вы подходите к пристани - особенный запах
каменного угля, навоза, сырости и говядины поражает вас; тысячи разнородных
предметов - дрова, мясо, туры, мука, железо и т. п. - кучей лежат около
пристани; солдаты разных полков, с мешками и ружьями, без мешков и без
ружей, толпятся тут, курят, бранятся, перетаскивают тяжести на пароход,
который, дымясь, стоит около помоста; вольные ялики, наполненные всякого
рода народом - солдатами, моряками, купцами, женщинами, - причаливают и
отчаливают от пристани.
- На Графскую, ваше благородие? Пожалуйте, - предлагают вам свои
услуги два или три отставных матроса, вставая из яликов.
Вы выбираете тот, который к вам поближе, шагаете через полусгнивший
труп какой-то гнедой лошади, которая тут в грязи лежит около лодки, и
проходите к рулю. Вы отчалили от берега. Кругом вас блестящее уже на
утреннем солнце море, впереди - старый матрос в верблюжьем пальто и молодой
белоголовый мальчик, которые молча усердно работают веслами. Вы смотрите и
на полосатые громады кораблей, близко и далеко рассыпанных по бухте, и на
черные небольшие точки шлюпок, движущихся по блестящей лазури, и на
красивые светлые строения города, окрашенные розовыми лучами утреннего
солнца, виднеющиеся на той стороне, и на пенящуюся белую линию бона и
затопленных кораблей, от которых кой-где грустно торчат черные концы мачт,
и на далекий неприятельский флот, маячащий на хрустальном горизонте моря, и
на пенящиеся струи, в которых прыгают соляные пузырики, поднимаемые
веслами; вы слушаете равномерные звуки ударов весел, звуки голосов, по воде
долетающих до вас, и величественные
звуки стрельбы, которая, как вам
кажется, усиливается в Севастополе.
Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникли в
душу вашу чувства какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала
быстрее обращаться в ваших жилах...
- Ваше благородие! прямо под Кистентина [Корабль "Константин". (Прим.
Л. Н. Толстого.)] держите, - скажет вам старик матрос, оборотясь назад,
чтобы поверить направление, которое вы даете лодке, - вправо руля.
- А на нем пушки-то еще все, - заметит беловолосый парень, проходя
мимо корабля и разглядывая его.
- А то как же: он новый, на нем Корнилов жил, - заметит старик, тоже
взглядывая на корабль.
- Вишь ты, где разорвало! - скажет мальчик после долгого молчания,
взглядывая на белое облачко расходящегося дыма, вдруг появившегося высоко
над Южной бухтой и сопровождаемого резким звуком разрыва бомбы.
- Это он с новой батареи нынче палит, - прибавит старик, равнодушно
поплевывая на руку. - Ну, навались, Мишка, баркас перегоним. - И ваш ялик
быстрее подвигается вперед по широкой зыби бухты, действительно перегоняет
Стр.1