Алексей Толстой. Семь дней, в которые был ограблен мир
--------------------------------------------------------------Оригинал
этого текста расположен на страницах
Библиотеки Олега Колесникова
--------------------------------------------------------------*)
Все
астрономические
и физические
данные
в этом
рассказе, включая также прохождение кометы Биэлы в 1933 году, -
вполне отвечают действительности. - Прим. автора.
1.
Трехмачтовая
ветер и
яхта "Фламинго",
океана.
В журнале начальника
владелец Игнатий
"Фламинго" утонувшие
парня-грузчика, сопя
распустив снежно-белые
прямые марселя, косые гроты и трепетные треугольники кливеров,
медленно прошла вдоль мола, повернулась, полоща парусами, -
приняла
скользнула, полетела в голубые поля Тихого
порта отметили:
16,30 в направлении юго-запад".
Несколько зевак
за
Руф, восемнадцать
равнодушно
трубками за
набережной, сказали друг другу:
- Билль,
"Яхта "Фламинго",
горизонтом. Да еще два сероглазых
столиком
если бы "Фламинго" пошла
на увеселительную
прогулку, то были бы дамы на борту.
- Я тоже так думаю, Джо.
- Билль, а ведь недаром целая шайка репортеров вертелась с
утра около яхты.
- Я такого же мнения, - недаром.
- А знаешь, вокруг чего они больше всего вертелись?
- Ну-ка, скажи.
- Вокруг
этих
длинных ящиков, которые
"Фламинго".
- Это было шампанское.
- Я начинаю
же было в длинных ящиках?
- Если
мы
человек команды, вышла в
проводили стройные паруса
кофейни,
на
грузили на
убеждаться, что ты глуп, как пустой бочонок,
Билль.
- Не нужно, чтобы я обижался, Джо. Ну-ка, по-твоему, что
значит никто этого не знает. А, кроме
репортеры не могли разнюхать, что было в ящиках,
того, "Фламинго" взяла
воды на три недели.
- Тогда, значит, Игнатий Руф что-то задумал. Не такой он
человек, чтобы даром выкинуть за борт три недели.
Так поговорив, оба парня
отхлебнули
наискосок
волнам. Матросы
пива и, упираясь
голыми локтями о столик, продолжали сосать пенковые трубки.
"Фламинго" под всеми
сине-зеленым
парусами, слегка накренясь, летела
в широких холщевых
штанах, в белых фуфайках и белых колпачках с кисточками лежали
на полированной палубе, поблескивающей медью, поглядывали на
поскрипывающие реи, на тугие, как струны, ванты, на прохладные
волны, разлетающиеся под узким носом яхты на две пены.
Рулевой, крепколицый швед, сутуло
бороду
стоял
Огненно-рыжую
на
человек, молча, опустив
стоял
запотевший
курили сигары. Синие
подхватывало и
кают-компании у
от
прямоугольного
стола
сидело
шесть
штурвале.
его, растущую из-под воротника, отдувало
ветром вбок. Гнались несколько чаек за яхтой и отстали. Солнце
клонилось в безоблачную зеленоватую, золотую пыль заката. Ветер
был свеж и ровен.
В
ледяного
дымки наверху, в
глаза, сдвинув брови. Перед каждым
шампанского широкий бокал. Все
стеклянном колпаке,
уносило ветром. Зыбкие отблески солнца сквозь
иллюминаторы играли на красном дереве. От качки мягко вдавались
пружины сафьяновых кресел.
Следя за пузырьками, поднимающимися со дна бокалов, пять
человек, - все уже не молодые (кроме одного, инженера Корвина),
все одетые в белую фланель, сосредоточенные, с сильными скулами
и
упрямыми
затылками, - слушали
говорил им Игнатий Руф. Никто за это время
вину.
то, что вот уже более часу
не прикоснулся
к
Стр.1