Владислав Ходасевич. СОЛОГУБ
Из книги воспоминаний "Некрополь".
И верен я, отец мой, Дьявол,
Обету, данному в злой час,
Когда я в бурном море плавал
И Ты меня из бездны спас.
Тебя, отец мой, я прославлю
В укор неправедному дню,
Хулу над миром я восставлю
И соблазняя соблазню.
Федор Сологуб.
У тебя, милосердного Бога,
Много славы, и света, и сил.
Дай мне жизни земной хоть немного,
Чтоб я новые песни сложил.
Федор Сологуб.
"выйти в люди" человеку такого происхождения было не легко. Должно быть,
это не легко далось и ему. Но он
Он был сыном портного и кухарки. Родился в 1863 году. В те времена
выбрался, получил образование, стал
учителем. О детских и юношеских годах его мы почти ничего не знаем. Учителя
Федора Кузьмича Тетерникова, автора учебника геометрии, мы тоже не видим. В
нашем поле зрения он является прямо уже писателем Федором Сологубом, лет
которому уже за тридцать, а по виду и того много больше. Никто не видел его
молодым, никто не видел, как он старел. Точно вдруг, откуда-то появился -
древний и молчаливый.
"Рожденный не в первый раз и уже не первый завершая круг внешних
преображений"... - так начинает он предисловие к лучшей, центральной в его
творчестве книге стихов. Кто - то рассказывал, как Сологуб иногда покидал
многолюдное собрание своих гостей, молча уходил в кабинет и там оставался
долго. Был радушным хозяином, но жажда одиночества была в нем сильнее
гостеприимства. Впрочем, и на людях он порой точно отсутствовал. Слушал - и
не слышал. Молчал. Закрывал глаза. Засыпал. Витал где - то, куда нам пути
не было. Звали его колдуном, ведуном, чародеем.
Я впервые увидел его в начале 1908 года, в Москве, у одного
литератора. Это был тот самый Сологуб, которого на известном портрете так
схоже изобразил Кустодиев. Сидит мешковато на кресле, нога на ногу, слегка
потирает маленькие,
очень белые руки.
Лысая голова, темя слегка
заостренное, крышей, вокруг лысины - седина. Лицо чуть мучнистое, чуть
одутловатое. На левой щеке, возле носа с легкой горбинкой, - большая белая
бородавка. Рыжевато - седая борода клином, небольшая, и рыжевато - седые,
висящие вниз усы. Пенснэ на тонком шнурке, над переносицей складка, глаза
полузакрыты. Когда Сологуб их открывает, их выражение можно бы передать
вопросом :
- А вы все еще существуете?
Таким выражением глаз встретил и меня Сологуб, когда был я ему
представлен. Шел мне двадцать второй год, и я Сологуба испугался. И этот
страх никогда уже не проходил.
А в последний раз видел я
* * *
Обычно в творчестве поэта легко проследить изменение формальных
навыков. Разнятся темпы таких изменений: у некоторых поэтов медленнее, у
других быстрее; у одного и того же поэта смены происходят в разные периоды
с неодинаковой скоростью. Разнятся и направления, в которых совершается
эволюция формы: один поэт идет от сложности к простоте, другой от простоты
к сложности;
одни расширяют словарь свой, другие суживают; одни
модернизируют свои приемы, другие архаизируют; одни поэты становятся
самостоятельны после ряда по-дражаний, другие (это случается совсем не так
редко, как принято думать) - напротив, утрачивают самостоятельность и
Сологуба четырнадцать лет спустя, в
Петербурге, тоже весной, после страшной смерти его жены. Постарел ли он?
Нет, нисколько, все тот же. И молод никогда не был, и не старел.
Стр.1