Сергей Терентьевич Семенов
Шпитонок
Рассказ
I
Выло очень раннее утро. Ночная темнота чуть-чуть по-редела, как одна из заботливых хозяек
деревни Пуриковой, Маланья Гарина, уже вскочила с постели, накинула на вскосмаченную голову
платок, пошатываясь подошла к окну и выглянула на улицу.
На улице было темно и тихо. Хотя на востоке загора-лась заря и звезды начинали тускнеть, но в
Пуриковой все еще спали.
Время было -- вторая половина августа. Везде шло яро-вое жнитво, во время которого в поле
рано не ходят, а дожи-даются, когда сойдет роса, поэтому вставать и не заботи-лись.
Видит Маланья, что светает уже, решила больше не ложиться и отошла от окна, подошла к
рукомойнику и стала умываться.
Пока умывалась и молилась Маланья, делалось все светлее и светлее. В избе уже можно было все
разглядеть: и пост-ланную на полу широкую соломенную постель, на которой спали большой косматый
мужик, муж Маланьи, и двое ребятишек -- девочка лет десяти и мальчик лет пяти; и стол, и лавку, и
коник, где лежала куча разного тряпья. Помо-лившись, Маланья подошла к постели и стала толкать мужа
ногой.
-- Аксен, а Аксен!
-- А-а? -- заспанным голосом промычал Аксен и, не от-крывая глаз, начал почесываться.
-- Будет дрыхнуть-то, вставай!
-- Что такое там? -- пробормотал Аксен и, поднявши голову, стал протирать глаза.
-- Что? Вставать пора, чай, косу бить надо.
Аксен ничего не сказал, а молча поднялся с постели, подошел к конику, сел на пего и стал
набивать трубку. Маланья пошла доить коров.
Когда Маланья, подоивши коров, вернулась в избу, Аксен все еще сидел на конике и курил.
Маланья осер-дилась.
-- Ишь надымил, дышать нельзя...
-- А ты не дыши, кто тебя заставляет? -- выколачивая трубку, проворчал Аксен.
-- Не дыши,-- вот горазд ты незнамо что молоть-то, а нет того, чтобы поскорее за дело взяться.
-- За какое? Коров доить? Пожалуй, без привычки-то все соски пооборвешь.
-- Тебя коров доить не заставляют.
-- А печку топить -- бороду спалишь; это вам потому и бороды-то не дано, что печку топить
положено.
-- Вот и поговори с дураком,-- уже совсем разозлив-шись, сказала Маланья и, процедив молоко,
подошла к по-стели и стала толкать спавшую там девочку.
-- Дашка, а Дашка! Дашка!
Девочка что-то промычала, но не очнулась. Маланья взяла ее за плечо и стала трясти.
-- Дашка! Тебе говорят-то, вставай!
Девочка опять что-то промычала, но не просыпалась. Маланья совсем из себя вышла.
-- Да что ж ты не встаешь-то, дрыхня этакая! -- крикнула она.-- На вилах, что ли, подымать?
Вставай!
И Маланья так тряхнула девочку, что та сразу вско-чила на ноги и заплакала.
-- Что захныкала? Спать бы тебе все, крапивница! А нет заботушки, чтобы пораньше встать да
что-нибудь матери пособить! У, выпороток.
Девочка сразу замолчала и как-то съежилась. Постояв ми-нуту на одном месте, она подошла к
рукомойнику и стала умываться.
- Ворочайся проворней да за грибами ступай, обеги ме-ста-то, пока другие не захватили,-крикнула
Маланья.
Дашка нагнулась под лавку и стала что-то шарить там. Ты что там еще лазишь?
Да обуться во что бы, а то холодно,-- как-то жалобно пропищала Дашка.
Я те дам холодно,-- крикнула Маланья.-- Ишь какая нежная, знать, правда все шпитонки-то на
дрожжах заме-шены. Так ступай: нечего без поры безо времени обувь тре-пать.
Стр.1