Уже все было готово для моей поездки, когда пришел ко
мне бывший уездный казначей нашего города, добрый, почтенный старик. <...> Я уважал нашего старого казначея; в праздники мы платили друг другу визиты; иногда и
в будни бывал я у него, а он у меня. <...> Старик любил читать газеты, пить чай в дружеском кругу, любил
выкурить трубку табаку и потолковать о переменах министров и государственных чиновников. <...> В течение
тридцатилетней жизни и службы в провинции старик не мог отвыкнуть от всегдашней поговорки своей:
"У нас в Петербурге -- у нашего графа Александра Андреевича... <...> Признаюсь, как ни уважал я старого казначея, но поручение его было мне неприятно. <...> Может быть, старик заметил неприятное выражение на лице моем. <...> -- Ах, сударь! не будучи сами отцом, вы не можете судить о чувстве родительского сердца, когда
отец ничего не знает об участи своего сына! <...> -- Слезы навернулись на глазах старика.-- Двое детей со
мною, и, нечего сказать,-- утеха моя на старости, кормильцы моей дряхлости; а ведь я сам чувствую, что
люблю моего ветреника петербургского более их...-- Старик вынул из кармана клетчатый бумажный
платок и утер глаза.-- Вот уже более года от него нет даже писем! <...> Я знаю моего ветреника: он будет
умирать с голода, а пособия не примет ни от кого; при всем добром сердце своем он не послушается
ничьих советов. <...> -- О нет, сударь, но...-- Старик вздохнул.-- Боюсь, что ему худо жить на белом свете! <...> Григорий Григорьевич был у нас
губернатором лет десять тому. <...> Но когда потом его превосходительство изволил приехать к нам губернатором,-- ведь не забыл,
сударь, он старого сослуживца! <...> Да, сударь, дай бог ему царство небесное! не
гордился он со мною! <...> И г-н вице-губернатор стоит да щиплет плюмажик, и г-н прокурор руки по швам, а
меня за руку и начнет: "Что, брат Иван Перфильевич? <...> Зависти-то сколько было, когда он взял к себе моего Аркадия! <...> -- Но, вероятно, Григорий Григорьевич видел необыкновенные способности вашего сына и хотел
доставить ему хорошее место? <...> У моего <...>
Живописец.pdf
Н. А. Полевой
Живописец
Николай Полевой. Избранные произведения и письма
Л., "Художественная литература", 1986
Составление, подготовка текста, вступительная статья, примечания А. Карпова
OCR Бычков М. Н.
Ich kenn ihn lang, er ist so leicht zu kennen
Und ist zu stolz, sich zu verbergen. Bald
Versinkt er in sich seibst, als ware ganz
Die Weit in seinem Busen, er sich ganz
In seiner Welt genug, und ailes rings
Umher verschwindet ihm. Er lafit es gehn,
Laflt's fallen, stoSt's hinweg und ruht in sich -Auf
einmal, wie ein unbemerkter Funke
Die Mine ziindet, sei es Freude, Leid,
Zorn oder Grille, heftig bricht er aus:
Dann will er alles fassen, alles halten,
Dann soil geschehn, was er sich denken mag,
In einem Augenblicke soil entstehn,
Was jahrelang bereitet werden sollte,
In einem Augenblick gehoben sein,
Was Mflne kaum in Jahren losen konnte.
Er fordert das Unmogliche von sich,
Damit er es von andern fordern diirfte.
Die letzten Enden aller Dinge will
Sein Geist zusammenfassen; das gelingt
Kaum einem unter Millionen Menschen,
Und er ist nicht der Mann: er fallt zuletzt,
Urn nichts gebessert, in sich seibst zuriick...
Гете. Торквато Тасс {*}
{* Его давно я знаю.
Он слишком горд, чтобы скрываться. Вдруг
В себя он погружается, как будто
Весь мир в его груди, он тонет в нем,
Не видя ничего вокруг себя.
Тогда он все отталкивает прочь,
Покоится в самом себе и вдруг
Он бурно извергает радость, скорбь,
Причуду, гнев. Он хочет все схватить,
Все удержать, тогда должно случиться
Все, что сейчас пришло ему на ум.
В единый миг должно произойти,
Что медленно готовится годами.
В единый миг он хочет разрешить
То, что во много лет неразрешимо.
От самого себя и от других
Он требует того, что невозможно.
Желает он пределы всех вещей
Схватить за раз, а это удается
Едва ль из миллионов одному,
Стр.1