М. П. ПОГОДИН
Письмо из Симбирска об открытии памятника Карамзину
(К М. А. Дмитриеву)
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. -- СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М. Н.
Вам, как согражданину Карамзина, уроженцу и дворянину симбирскому, ближайшему
родственнику первого его друга1, спешу сообщить описание славного нашего празднества, и вместе
отдать подробный отчет о своем путешествии, в которое вы меня проводили.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Симбирск, вы знаете, виден издалека. Сердце у меня забилось, как я увидел город, за полями и
лугами, на высокой горе, озаренный последними лучами заходящего солнца. Мысль, что я еду говорить
Похвальное Слово Карамзину, который с детских лет был первым героем моего воображения, -- которого,
в юности, любил я, могу сказать, со страстью, -- у которого начали учиться и добру и языку и истории, как
выразился, помню, в своем письме к нему, посвящая первый опыт на историческом поприще, -- приводила
меня в волнение. Думал ли знаменитый историк, что тот молодой человек, кому он в Петербурге, за
несколько месяцев до кончины, дрожащему и трепещущему, благоволил сказать одобрительное слово и
изъявить доброе желание, призовется чрез двадцать лет, на его родину, совершить пред его памятником2
торжественное поминовение об его заслугах и благодеяниях отечеству, и будет говорить ему Похвальное
Слово, если недостойное своего предмета, то по крайней мере искреннее и чистосердечное {*}.
{* Здесь говорится о рассуждении "О происхождении Руси" (Москва, 1825), писанном мною для
получения степени магистра в Московском университете. (Я должен сообщить здесь некоторые
подробности, до меня относящиеся, без коих в описании многое осталось бы темным для публики.
Впрочем, honni soit, qui mal y pense [да будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает (фр.); девиз
английского ордена Подвязки]. Иван Иванович Дмитриев взялся, по благосклонности своей ко мне, быть
посредником и препроводил Карамзину мое сочинение вместе с письмом. Карамзин по первой почте (17
апреля 1825 г.) отвечал ему: "Спешу сказать тебе, что ты доставил мне письмо Мих. Петр. Погодина, но
без диссертации; следственно, не могу еще благодарить его, не видав, что им написано". На следующей
почте от 27 апреля 1825 он писал: "Любезнейший друг! Прилагаю письмо к М. П. Погодину, желая ему
всех возможных успехов в дальнейших исторических разысканиях"... Тогда же и я удостоился получить
от него следующее письмо: "М<илостивый> Г<осударь> М<ихаил> П<етрович>. Примите изъявление
моей искреннейшей благодарности. С живейшим любопытством читаю ваше Рассуждение, писанное
основательно и приятно. Усердно желаю, чтоб вы и впредь занимались такими важными для российской
истории предметами, к чести вашего имени и нашей исторической литературы. Прося о продолжении
вашей ко мне благосклонности, с истинным почтением и преданностию имею честь быть, ваш,
Милостивый Государь мой, покорный слуга Н. Карамзин. С.-Петербург. 25 апр. 1825".
Декабря 23, в том году, приехав в Петербург с единственною почти целию видеть Карамзина, я
представился ему и услышал от него повторение этого, осмеливаюсь сказать, благословения. Почитаю
себя счастливым, что успел видеть его лице и слышать его голос: чрез четыре месяца он скончался.)}
Я остановился у П.М. Языкова3. В тот же вечер собралось к нему несколько симбирских дворян, и
между прочими И. С. Аржевитинов4, потерявший ногу на Бородинском сражении и ходящий на
деревяшке. Мне вспомнилось описание симбирского общества в романе Карамзина "Рыцарь нашего
времени", и я невольно перенесся, с особенным удовольствием, в давно прошедшее время.
Открытие памятника отложено до другого дня после коронации, чему я был очень рад, усталый
после дороги на курьерских...
22 августа все дворянство собралось по обычаю с поздравлением у господина губернатора
(Николая Михайловича Булдакова5), которому и я имел честь представиться. Это старинный
университетский воспитанник, ученик Гейма6, -- он осыпал меня ласками.
Отсюда прямо все поехали в собор молиться в этот торжественный день о Царе и Царстве.
Стр.1