М. П. ПОГОДИН
Несколько объяснительных слов от издателя
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. -- СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М.Н.
Помещение замечаний г-на Арцыбышева на Историю государства Российского составляло в
Москве общий предмет разговора даже и не между литераторами. Журналист, хотя бы он лично и не
принимал участия в таком деле, занимающем публику, должен сказать о нем свое мнение, и я предлагаю
читателям еще несколько слов в дополнение к сказанному.
В объявлении о "М<осковском> Вестнике" на 1828-й год обещаны были публике замечания на
Историю государства Российского. Я предполагал тогда помещать свои; {О влиянии норманнов на
Россию, -- взгляд на первый период российской истории -- о сказках, которыми он обезображен, -- об
основании Российского государства сравнительно с другими европейскими государствами, -- разбор
первой главы Истории государства Российского, -- о предисловии, -- о древнем Новгороде и проч.} но
после, получив надежду заниматься российской историей в Академии наук при г. Круге, знаменитом
обширною своею ученостию по сей части, я решился удержать их, чтоб после представить в виде
совершеннейшем. -- Между тем мне должно было исполнить свое обещание перед публикою, и я
обратился с просьбою к г. Арцыбышеву, которого многолетние труды и сведения известны всякому
просвещенному любителю русской истории из разных статей, напечатанных им в журналах. -- От него я
имел честь получить напечатанные мною в No 19, 20, 21, 22, 23 и 24 как начало, за которым последует
продолжение, еще нигде не напечатанное. -- Тон рецензента мне не нравился, но я объяснял себе это
явление не так, как большинство в нашей публике. Исследователь, смотрящий на историю
преимущественно с критической точки, почти не может уже обращать равного внимания на другие ее
свойства, и потому естественно должен говорить о ней иначе, нежели, например, светский человек,
который ищет в ней только занимательного чтения, которому все равно, здесь ли должна стоять запятая в
летописи или там, -- в пятидесятом ли году случилось происшествие или в пятисотом, -- Иоанн ли был
главным актером или Иоанникий. Безделица раздражает такого исследователя, и такое раздражение
напечатлевается даже и против воли -- в его замечания. И мало сколько посторонних обстоятельств могут
иметь влияние на образ писания {В европейской литературе множество тому найдете вы примеров...}.
По сему соображению я думал, что публика -- противное ей в замечаниях г. Арцыбышева
спокойно подведет хоть под категорию, что нет ничего на свете совершенного, а справедливое примет с
благодарностию, -- наконец, что сии замечания подадут повод к рассуждениям pro и contra, от которых
наука необходимо должна выиграть, которыми хоть сколько-нибудь определится достоинство Истории
Карамзина, в продолжение двенадцати лет неопределенное, к стыду современной русской литературы,
несмотря на громкие, но порожние клики безусловных почитателей.
Я думал так, но на деле вышло не иначе: большинство голосов между читателями осудило меня за
помещение. С одной стороны, для меня это было приятно, ибо я увидел, что есть еще у нас и
литературные, ученые дела, в которых может принимать живое, собирательное участие холодная публика;
с другой -- напротив, и я в ответе моем на письмо представителя некоторых читателей, г-на Z., старался
показать, с каких точек сам смотрю на Историю государства Российского и, следовательно, почему
считаю за полезное помещать замечания г-на Арцыбышева и других. -- Для меня как для журналиста
казалось постыдным стоять за углом при рассуждениях о таком деле, и я хотел принимать и на себя
удары, направленные на г-на Арцыбышева, кроме одного отношения, о котором объяснился
предварительно. -- Я очень чувствовал, что становлюсь в весьма невыгодное положение пред
недобросовестными оппонентами, произнося несколько отрывочных мыслей, как бы мимоходом, о
важном творении; но надеялся, что они, хоть вследствие моей оговорки {В начале: "До сих пор не
осмелился произвести полного своего суждения об И<стории> Г<осударства> Р<оссийского>, давая
время зреть моим мыслям, стараясь обогащаться опытом" и проч. и в конце: "никак не решился бы я,
если" и проч.}, не перетолкуют их в дурную сторону.
Кажется, было очевидно, что "не осмеливавшись доселе произнести полного суждения", я тем
более не произнес бы одних результатов, "если бы не вынужден был обстоятельствами". Однако ж этого
не поняли или не хотели понять {Не говорю уже о том, что мне и в голову не могли прийти
злонамеренные обвинения в неуважении к Карамзину после того, как всегда упоминаемо в
Стр.1