ВОШЕЛ В КРУГ
В первое, или во второе, январское воскресенье в числе других дневных гостей в квартире "дома
Мурузи", т. е. у Мережковских, - был Александр Блок. <...> Я описал свое впечатление от этой первой встречи с ним в своих "Воспоминаниях". <...> Да, Блок выискал в этом, действительно же, банальном стихотворении - выискал сейчас же нечто
хорошее - прекрасную сторону:
О, Елена, Елена, Елена... <...> За весну гораздо ближе мне довелось
познакомиться с приехавшим из Москвы - вот уж не помню, 9-го января или в следующее воскресенье (у
Андрея Белого в "Воспоминаниях" это указано точно, - а моя тетрадь с записями того года для меня
погибла), с другим, носившим еще студенческую форму предметом моего восхищения, - с этим самым
Андреем Белым. <...> Другой из этих студентов был - уже тогда ближайший друг Блока, рыжий, голубоглазый, - столь
поздно открывший и утвердивший себя как детский писатель Е. П. Иванов. <...> А третий - прихрамывавший, косивший, - но необыкновенно вместе с тем красивый, с большой,
черной вьющейся, но отнюдь не напоминавшей дьяконовскую, шевелюрой, - с пронзительным взглядом
косых своих черных глаз, - вот этот, уже называвшийся мною, Леонид Семенов. <...> К числу литературных студентов той
поры принадлежали еще трое: Н. В. Недоброво, Н. П. Ге и Д. Н. Фридберг; оба последние
- так же как и ранее названные, были тоже сотрудниками "Нового пути". <...> Он и Ге долгое время были друзьями; оба они умерли; о Ге - довольно много записей
в дневнике Блока; о Недоброво мне придется рассказывать. <...> Фридберг тогда уже вступал на несколько иной путь (как, впрочем, и Леонид Семенов) - на
путь политики. <...> Но - как редкую вещь любил - и до сих пор
люблю его замечательное стихотворение, простотою контраста достигающее высшего художественного
эффекта и начинающееся так:
Пойдем в собрание людей,
Одежды темные наденем... <...> С нею рядом - Н. И. Манассеина, впоследствии соиздательница, с Соловьевой, детского
журнала необычного типа - "Тропинка" (как известно, к участию в этом журнале для детей <...>
Из_книги_Встречи.pdf
В. А. Пяст
Из книги "Встречи"
Подготовка текстов В. Вельяшева
"Наше наследие", 1989, No 4
OCR Бычков М. Н.
ВОШЕЛ В КРУГ
В первое, или во второе, январское воскресенье в числе других дневных гостей в квартире "дома
Мурузи", т. е. у Мережковских, - был Александр Блок.
Я описал свое впечатление от этой первой встречи с ним в своих "Воспоминаниях".
Записал там и то скромное благородство, с которым он вступил в спор с влиятельным в
литературном мире лицом по поводу стихов отсутствовавшего тогда поэта. Дело касалось последнего
стихотворения Бальмонта.
Один умерший теперь поэт, к которому Блок относился без сочувствия и всегда утверждал, что
он, Блок, его не понимает, - этот поэт, несмотря на это, всегда отмечал у Блока, как наиболее
характерный его человеческий признак, - благородство; говорил, что Блок - воплощение джентльмена и,
может быть, лучший человек на земле.
Да, Блок выискал в этом, действительно же, банальном стихотворении - выискал сейчас же нечто
хорошее - прекрасную сторону:
О, Елена, Елена, Елена...
Ты и жизнь, ты и смерть кораблей...
Именно ее и выдвинул на первый план, а не банальное начало. "Рыцарь с ног до головы", Блок и
не мог иначе поступить, раз Бальмонта тут не было, раз брань по его адресу раздавалась за глаза...
В течение этой весны 1905 года я еще раза два, может быть, встретился с Блоком, здоровался; но
собственно "настоящее" знакомство началось с осени. За весну гораздо ближе мне довелось
познакомиться с приехавшим из Москвы - вот уж не помню, 9-го января или в следующее воскресенье (у
Андрея Белого в "Воспоминаниях" это указано точно, - а моя тетрадь с записями того года для меня
погибла), с другим, носившим еще студенческую форму предметом моего восхищения, - с этим самым
Андреем Белым.
Но в салоне были и еще несколько студентов, и все в сюртуках. "Литературные студенты" в те
годы обыкновенно носили длинные сюртуки, а не тужурки. Иногда - довольно щеголеватые; но какаянибудь
деталь: плохо вычищенный, а иной раз и просто "просящий каши" сапог или ботинок, выдавал
принадлежность каждого из них "к богеме", а не к "белоподкладочникам".
Эти студенты были: тогда - философ, впоследствии же оказавшийся не только кельтистом и
романистом, но и видным шахматистом (как странно было бы мне, питавшему пристрастие, - и страшно
стыдившемуся этого пристрастия в литературных кругах, - к этой игре, - как странно чувствовал бы я
себя в тот день, если бы я каким-нибудь чудом услышал или узнал о будущем Александра
Александровича!) - А. А. Смирнов, в то время уже известный мне как поэт, автор двух (и кажется -
вообще напечатавший только эти два стихотворения) прекрасных вещей (из сборника "Гриф"):
В моих жилах течет кровь библейских царей;
В моих жилах течет кровь библейских пророков,
И звучат голоса неотступных намеков...
И другого:
Стр.1