Алексей Феофилактович Писемский. Сергей Петрович Хозаров и Мари Ступицына.
Брак по страсти
--------------------------------------------------------------------Книга:
А.Ф.Писемский. Собр. соч. в 9 томах. Том 2
Издательство "Правда" биб-ка "Огонек", Москва, 1959
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 19 июля 2002 года
--------------------------------------------------------------------{1}
- Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
I
Мелкие натуры только претендуют на любовь
и неудачно драпируются плащом Ромео и Юлии.
В одном из московских переулков, вероятно, еще и теперь стоит большой
каменный дом, на воротах коего некогда красовалась вывеска с надписью:
"Здесь отдаются квартиры со столом, спросить госпожу Замшеву". Осеннее
солнце, это было часу в десятом утра, заглянуло между прочим и в квартиры со
столом и в комнате, занимаемой хозяйкою, осветило обычную утреннюю сцену.
Госпожа или, лучше сказать, девица Замшева сидела перед столом и пила чай;
перед нею, несколько в почтительном отдалении, стояла баба. Нельзя сказать,
чтобы обе эти женщины, хотя и были освещены волшебным светом солнца,
представляли живописные фигуры. Почтеннейшая хозяйка, девица с лишком за
сорок, одетая в какой-то не совсем опрятный капот-распашонку, имела лицо
страшно рябое и очень тоненькую и жидкую косу,
которые
обыкновенно
называются мышиными хвостами. Костлявые руки девицы Замшевой, вообще немного
плоской и худой, носили на себе остаток утренней возни с провизией. Про бабу
и говорить нечего: это был какой-то грязный комок, комок, впрочем, плотный и
здоровый.
- Так ты сделаешь суп из телятины, - начала хозяйка, - сосиски под
капустой и зажаришь голубей да еще из вашей говядины выбери получше кусочек
и свари щи и завари кашу.
- Вcем всяво давать? - спросила баба.
- Опять всем; разве я тебе, глупая, не толковала, - возразила хозяйка,
- во второй нумер пошли всего и спроси, чего угодно. Сибариту дай только
супу и сосисок. Ферапонту Григорьичу пошли щей, сосисок и каши. В четвертый
нумер отошли только супу без телятины и кашу, да смотри, как можно меньше
масла.
- Да вчера и то чуть не прибили, - заметила баба.
- Вот прекрасно, рассуждаешь еще! Не твое дело, - возразила хозяйка.
- Да ведь дерутся; этта черноволосый-то в кухню прибежал: лаялся,
лаялся, ажно ухват схватил!
- Велика важность: ухват схватил, им же хуже! В пятый нумер ничего не
посылай, кроме супу: человек больной, ему диета нужна. В шестой нумер
пошлешь всего и спросишь: чего хотят, да голубей отправь парочку: он
охотник.
- Не запомню, Татьяна Ивановна, вся ваша воля, не запомню, - отвечала
кухарка.
- Ну, так и есть, перемешай опять.
- Вся ваша воля, памяти на алтын нет.
- Поди, этакий деревенский неуч! Еще не без чего четвертый год в Москве
живешь, - возразила с сердцем Татьяна Ивановна. - Дай мне умыться, - сказала
она и начала доставать из комода мыло, полотенце и угольный порошок. Кухарка
между тем достала из-под кровати таз с огромным умывальником. Распустив
совершенно капот-распашонку, Татьяна Ивановна первоначально натерла зубы
угольным порошком, выполоскала их потом и вслед за тем принялась обмывать
руки, лицо и даже грудь. Почти целое ведро было издержано на
омовение ее
сорокалетних прелестей, которые потом, как водится, были старательно обтерты
полотенцем,
Оставшись одна, Татьяна Ивановна принялась убирать волосы. Приведя голову в
порядок, она вынула из комода пузырек с белою жидкостью и
а кухарка отослана к исполнению ее прямых обязанностей.
начала оною
натирать лицо, руки и шею; далее, вынув из того же комода ящичек с красным
порошком, слегка покрыла им щеки. Украсив таким образом свое лицо и возложив
на себя известное число юбок, Татьяна Ивановна, наконец, надела свое
холстинковое, почти новенькое платье, и - странное дело, что значит женский
туалет! Перед вами как будто появилась другая женщина; не говоря уже о том,
что рябины разгладились, стали гораздо незаметнее, что цвет лица сделался
совершенно другой, что самая худоба стана пополнела, но даже коса, этот
мышиный хвост сделался гораздо толще, роскошнее и весьма красиво сложился в
нечто вроде корзинки.
Одевшись совершенно, Татьяна Ивановна намеревалась приступить к подвигу
хождения по нумерам для собирания денег с своих постояльцев.
Из последующих сцен мы убедимся, что это был действительно подвиг,
подвиг трудный и редко сопровождающийся должным успехом.
В эпоху
предпринятого мною рассказа у девицы Замшевой постояльцами были: какой-то
малоросс, человек еще молодой, который первоначально всякий день куда-то
уходил, но вот уже другой месяц сидел все или, точнее сказать, лежал дома,
хотя и был совершенно здоров, за что Татьяной Ивановной и
сибаритом; другие постояльцы: музыкант, старый помещик, две неопределенные
личности, танцевальный учитель, с полгода болевший какою-то
прозван был
хроническою
болезнью, и, наконец, молодой помещик Хозаров. Татьяна Ивановна, как могли
мы заметить из предыдущего ее разговора в отношении обеда с кухаркою,
неодинаким образом третировала своих постояльцев. Она разделяла их на три
класса: на милашек, на так себе и на гадких. К числу милашек принадлежали:
двое помещиков и музыкант, который был, впрочем, тайный милашка, и о нем она
даже мало говорила; к так себе относились: сибарит и танцевальный учитель; к
гадким: две неопределенные личности.
Постояльцы, с своей стороны, именовали Татьяну Ивановну: почтеннейшая.
Выйдя из своей комнаты, Татьяна Ивановна подошла к первому нумеру, то есть к
сибариту.
- Что, можно? - спросила она, приотворив немного двери.
- Можно, - отвечал голос изнутри.
- Да вы в постели?
- То есть я на кровати.
- Ну, так прикройтесь.
- Войдите, прикрылся.
Для объяснения такого рода переговоров я должен здесь заметить, что
малоросс, несмотря на громкое титло сибарита, имел не совсем полный комплект
утренних и ночных принадлежностей человека.
ваточною шинелью, которую он обыкновенно подстилал под себя, не прикрывая
себя сверху ничем.
Они ограничивались одною
Стр.1