А. И. Писарев
Несколько слов о мыслях одного критика и о комедии "Горе от ума"
Оригинал здесь: "Литература". Издательский дом "Первое сентября"
Неужели у нас в литературном быту никогда
не будет общего, единодушного и единогласного
признания хорошего за хорошее и дурного за дурное?
Сомов О. (Сын отечества. 1825. No 10. С. 177)1
Несмотря на многочисленность поэтов, которых дарования "Полярная звезда" ежегодно обличает
в своих табелях о рангах2, бедность нашей словесности очевидна. Стоит кому-нибудь написать полсотни
гладких стихов, чтобы попасть в число поэтов, преобразующих русскую словесность. Этого мало!
Рукописная комедия "Горе от ума" произвела такой шум в журналах, какого не производили ни
"Недоросль", ни "Ябеда". Что же будет, если когда-нибудь она появится в печати?
Рецензентов можно разделить на два рода. Одни, занимаясь постоянно литературою, судят по
общепринятым правилам, выведенным из опытности веков и произведений умов великих. Другие, не
производя ничего сами, временно появляются на горизонте словесности; подобно кометам, движутся
произвольно по путям неопределённым и вдруг скрываются до нового брожения.
По системе, принятой, к сожалению, многими рецензентами, г-н Сомов начинает упрёками г-ну
Дмитриеву как бы в личном злоумышлении против автора рукописной комедии. Применение стихов
Крылова к замечаниям М.А. Дмитриева ничего не доказывает3, ибо и г-н Дмитриев с своей стороны
может сказать, что г-н Сомов хвалит "Горе от ума", бывши одного прихода с автором. Если бы даже
место, занимаемое на нашем Парнасе сочинителем "Молодых супругов", переводчиком половины
"Притворной неверности" и автором рукописи "Горе от ума", было в самом деле завидно, то прежние
разборы г-на Дмитриева доказали, что восставая против незаслуженной известности модных рифмачей,
он всегда уважал истинные дарования, и потому его нельзя упрекать в каком-либо непозволенном
чувстве. Но приступим к мыслям г-на О.Сомова и посмотрим, какими средствами старается он составить
общее мнение, очистить вкус народа и просветить век.
"Сочинитель её (рукописной комедии) не шёл и, как видно, не хотел идти той дорогою, которую
углаживали и наконец истоптали комические писатели от Мольера до Пирона4 и наших времён".
Тем хуже для сочинителя. Не потому ли презрел он дорогу Мольера и даже Пирона, что трудно
идти исполинским путём первого и следовать в слоге за вторым? Притом же оставлять общий путь
позволяется тому только, кто откроет новый лучший, а мы увидим далее, что г-н Грибоедов не сделал
этого. Тут же г-н Сомов упрекает М.А. Дмитриева в каком-то французско-классическом вкусе5, хотя г-н
Дмитриев, отдавая должное романтическим красотам "Финна", явно показал своё несогласие с правилами
французской драматургии. И не потому ли г-н Сомов восстаёт против духа Перболоса, что сам не
принадлежит к приходу сочинителя трилогии?6
"Здесь (в рукописной комедии) нет ни плута слуги, нет ни jeune premier, ни grande coquette, ни pere
noble, ни raisonneur".
Из этого ещё не следует, что комедия хороша. Объясним это примером: в мыслях такого-то нет,
как в других рецензиях, ни беспристрастия, ни основательности суждений, ни правильности доводов;
ergo, его мысли хороши. Заключение такого рода рассмешило бы в рукописной комедии, но не годилось
бы в разборе, требующем отчётности. Достойно замечания, что г-н Сомов восстаёт особенно против
резонёров или рассудительных лиц в комедиях, называя их самыми скучными и тяжёлыми. Конечно,
голос рассудка может иному наскучить.
"Здесь завязка развёртывается в самом действии".
Завязка в комедии есть сумма препятствий к достижению известной цели; действием же
называются все поступки лиц, клонящиеся к ослаблению или усилению препятствий: стало быть, завязка
должна предшествовать действию и не может в нем развёртываться. Применим это к "Горю от ума":
Софья любит Молчалина, Чацкий любит Софью; но никто из них не делает шагу для увенчания любви
Стр.1