Модест и София
Русская сентиментальная повесть.
М., Издательство Московского университета, 1979
Составление, общая редакция и комментарии П. А. Орлова.
OCR Бычков М. Н.
Il est du veritable amour, comme de l'apparition des esprits:
tout le monde en parle, mais peu de gens en ont vu {*}.
Rochefoucauld
{* Истинная любовь подобна призраку: все о ней говорят, но никто ее не видел. Ларошфуко
(франц.).}
Молодые люди! Не читайте ни Элоизы, ни Вертера; не воспламеняйте своего воображения ни
Юлиями, ни Шарлоттами*: их нет в обществе! Ни огненная Лиза, ни томная Нина, словом, ни одна
девушка не будет вас любить романически... "Как? -- вскричат модные наши писатели.-- Как? Ты
вооружаешься против красавиц? Осмеливаешься лишать их обожателей и думаешь, что тебя послушают?
Бедный Мизогин! Мы напишем строгую, ученую критику на твою книгу -- и маранья твоего никто читать
не будет и женщины восторжествуют!" Милостивые государи! Ваши сонеты, ваши песенки, которыми вы
так щедро наделяете все еженедельные и ежемесячные издания, не ясно ли доказывают, что и вы терпите
от красавиц? Что слезливые Музы ваши не защищают вас от стрел Купидоновых? А вы, прелестные, не
сердитесь на покорного, страстного обожателя... Так, я любил вас, любил нежно, пламенно; люблю еще и
теперь, но позвольте сказать истину. Сладки слова ваши, восхитительны улыбки, райские наслаждения
приносят ласки ваши, но как они и непостоянны, как обманчивы! Признайтесь, красавицы, признайтесь
хотя сами себе, не приятно ли вам переменять любовников... Вы потупляете прекрасные глаза свои,
краснеете... Итак, не сердитесь, прелестные, и выслушайте следующую повесть.
-- Неужели вечно останешься непреклонным? Неужели глубокая горесть и мрачная задумчивость
будут уделом едва только расцветшей жизни твоей? Неужели не откроешь души своей другу покойного
твоего отца, твоему другу? Молодой человек! Волосы мои побелели, кровь стынет в жилах моих, я
смотрю в могилу; но сердце мое не охладело, и злополучия людей я не могу видеть сухими глазами. Если
ни советы, ни помощь моя не могут облегчить твоего несчастия, я буду с тобою плакать.
Разделенная горесть не так тягостна для сердца. Модест! Я не хотел напоминать тебе об этом, но
твое упорство принуждает меня. Вспомни когда твой отец, закрывая глаза навеки, прижал тебя к слабо
бьющемуся своему сердцу и, указав на меня, сказал: "Он заменит тебе отца! -- с того времени исполнял ли
я свою обязанность? И это ли награда за все мои о тебе попечения?"
Так говорил благоразумный Честон, сидя в темной, меланхолической аллее с двадцатипятилетним
Модестом, который печально смотрел на падающие желтые листья. Сначала молодой человек был
равнодушен, но последние слова сильно поразили благородное сердце его.
-- Нет, почтенный Честон! -- сказал он с жаром.-- Нет! Я могу быть несчастлив, неблагодарным же
-- никогда, никогда! Вы называете меня, упорным, нечувствительным за то, что не хочу поверить вам
моих горестей? Ах, почтенный друг! С молодыми людьми случаются такие несчастия, которым в старости
только смеются; но я готов лучше сносить ваши насмешки, нежели оскорблять вас. Слушайте...
Природа дала мне чувствительную, страстную, пылкую душу; воспитание усилило эти
наклонности. Семи лет я с жадностию читал хорошие и дурные романы, а десяти был влюблен в одну
милую девушку. Отец мой послал меня учиться в университет; приобретя некоторые познания и
воспламенив воображение романическими героинями, я вступил в общество -- с образованным умом, но
без знания людей. Вы жили в свете и так легко можете себе представить все, что я вытерпел. Всякое мое
телодвижение было осмеяно, всякое слово -- пересужено. Молодые люди находили обильную материю
забавлять красавиц своих насчет новичка; красавицы хотя украдкою и посматривали на меня довольно
приятно, но боялись быть явно ко мне ласковы. Мнение света есть компас их: он руководствуется им -- по
крайней мере для вида,-- руководствуются и тогда, когда оно бывает несправедливо: кто же проникнет
Стр.1