М.М. Морозов
Анализ трагедии "Отелло" по ходу действия
Морозов М. М. Театр Шекспира (Сост. Е. М. Буромская-Морозова; Общ. ред. и вступ. ст. С. И.
Бэлзы). -М.: Всерос. театр. о-во, 1984.
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
Очень темная ночь ("глухой час ночи, когда ни зги не видно", как говорит Родриго). Во мраке
вырисовывается великолепный палаццо Брабанцио. Входят Родриго и Яго. Очевидно, Родриго только
что узнал, что Дездемона бежала к Отелло. В Фолио (изд. 1623 года) Родриго в списке действующих лиц
охарактеризован словами "одураченный джентльмен". В Англии эпохи Шекспира слово "джентльмен"
отнюдь не обязательно означало дворянин (ср. русское дореволюционное "барин", "господин"). В
Лондон того времени приезжало из провинции много таких "папенькиных сынков" с туго набитой
мошной, чтобы" людей посмотреть и себя показать. Папеньки наживались торговлей шерстью или
спекуляцией землей (о том, как оживленно шла тогда эта спекуляция, свидетельствуют хотя бы
разговоры о закладных и пр. в сцене на кладбище в "Гамлете"), сынки проживали: Родриго, как мы
узнаем впоследствии, продает принадлежащие ему земли. Эти приезжие господа становились жертвами
людей, умевших за них взяться. Об этом рассказывает, например, Деккер в своем сатирическом
сочинении "Словарь глупца". Родриго, конечно, с большими претензиями. Он мечтал жениться на
лучшей в Венеции невесте - Дездемоне. Аристократ Брабанцио с презрением отверг его сватовство ("С
честной прямотой я тебе сказал, что дочь моя не для тебя"). Но Родриго - не просто шаблонная
комическая натура. В нем есть простодушие, искренность, даже благородство чувств. Может быть,
именно поэтому Шекспир сохраняет ему жизнь в конце трагедии (Кассио говорит, что Родриго только
"казался мертвым").
Родриго вовсе не тот глуповатый промотавшийся дворянчик, близкий Слендеру из "Виндзорских
насмешниц" или сэру Эндрю Эгьючику из "Двенадцатой ночи", каким его обычно изображают на сцене.
В настоящий момент Родриго охвачен ревностью. Итак, трагедия начинается с мотива ревности...
Взволнованного Родриго сопровождает оправдывающийся Яго (он-де ничего не знал о
готовящемся бегстве Дездемоны). Роль Яго начинается с грубого слова, которое можно перевести "черт
побери!", но которое гораздо грубее. Нам кажется, что это односложное грубое слово дает "тон"
звучанию всей роли Яго. Первый монолог Яго выражает также мотив своего рода ревности,
равносильной в данном случае низменной зависти: Яго завидует Кассир, получившему пост лейтенанта.
Тут весьма важно помнить следующее. Слово "лейтенант" может ввести в заблуждение. Это
французское слово употреблено здесь в первоначальном значении "заместитель". Отелло - генерал, то
есть командующий войсками, Кассио - его заместитель. Это очень важный пост. В 3-й сцене второго
действия Монтано говорит, осуждая Кассио за мнимый порок пьянства: "Очень жаль, что благородный
мавр вверил такой пост, - как пост второго после него лица (his second), человеку с таким закоренелым
пороком". И понятно поэтому, что, когда венецианские власти смещают Отелло с поста
главнокомандующего на Кипре, они назначают на его место Кассио. Яго было чему завидовать!
В отношении должности Яго также может ввести в заблуждение перевод "прапорщик" или
"поручик". В тексте Яго назван "ancient" в дословном переводе "старший". Комментаторы поясняют это
слово эквивалентом - "знаменосец". (Таково было и первоначальное значение русского слова
"прапорщик".) Знаменосец главнокомандующего - тоже немаловажный пост. Он был чем-то вроде
главного адъютанта командующего, исполнителем его поручений. Вместе с тем знаменосец занимал в
армии следующий по важности пост после заместителя (лейтенанта) командующего (генерала). Все это
объясняет мотивы поступков Яго. Это не просто выродок, Мефистофель, исчадие ада, совершающее зло
ради зла, из одного только удовольствия губить людей. Цель его ясна, он ведет обдуманную игру. Он
вполне здраво рассуждает, что после смещения Кассио он имеет все шансы стать лейтенантом (так оно и
случается). А ведь после гибели Отелло его, "честного Яго", могут назначить и главнокомандующим.
Этот мотив еще не был в достаточной степени оценен шекспироведами, отсюда - недоразумение о
"немотивированной злой воле" Яго, пользуясь выражением Колриджа. Итак, Яго ведет большую игру.
Перед нами законченный тип "макиавеллиста", как говорили тогда в Англин, то есть человека,
способного на любое преступление ради личной своей выгоды.
Чрезвычайно интересно в этом первом монологе Яго также противопоставление двух типов
военных: теоретика Кассио и практика Яго. Последний глубоко презирает первого, называя его "великим
арифметиком", который "никогда не вел эскадрона в бой" и понимает в тактике "не больше пряхи".
Стр.1