М.М. Морозов
Шекспир в переводе Бориса Пастернака
М. Морозов.Шекспир, Бернс,Шоу...
М., "Искусство", 1967
Автор вступительной статьи и составитель сборника и редактор Ю.Шведов
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
Само собой очевидно, что перевод слово в слово, вне зависимости от внутренней смысловой
нити, связующей отдельные слова, приводит к набору вокабул, в котором - и то далеко не всегда - смутно
отражено содержание, как в кривом и закоптелом зеркале. Возьмем для примера следующие две реплики
из комедии Шекспира "Укрощение строптивой". Беседуют слуги - Куртис и Грумио (акт IV, сц. 1-я).
Грумио только что пришел с холода.
"Куртис. Придите, вы есть так полны ловли кроликов.
Грумио. Почему поэтому огонь: ибо я имею пойманный исключительный холод".
Вносим в этот "перевод" необходимые поправки: раскроем смысловое содержание
грамматических форм, уточним по контексту значение слов, постараемся приблизиться к грамотной
русской речи.
"Куртис. Ну и мастер ты ловить кроликов.
Грумио. Поэтому разводи огонь, ведь я не на шутку простудился".
Оказывается, что мы очень мало приблизились к передаче содержания, мы все еще находимся на
периферии шекспировского текста, в поверхностных его пластах. Нужно копнуть глубже. Обратимся к
ученым комментаторам, которые сообщат нам, что "ловить кроликов" - старинный английский идиом,
означавший "плутовать".
"Куртис. Ну и плут же ты!
Грумио. Поэтому разводи огонь: ведь я не на шутку простудился".
Увы, комментаторы нам мало помогли, и мы, в сущности, так и не поняли этого места. Так и
осталась не переданной "соль" реплики Грумио, его каламбур (игра на слове ловить, схватить кролика,
простуду). Как же передать этот каламбур? Многие переводчики в таких случаях отказываются от
дальнейшей борьбы и оставляют перевод недоделанным, в лучшем случае ограничиваясь примечанием:
"Непереводимая игра слов". А между тем тут как раз и начинается творчество переводчика, который,
вступив в борьбу с буквой подлинника, побеждает эту букву, преодолевает ее и, освободив содержание,
облекает его в новую форму родного языка. Но для этого нужен мастер русской речи. И великий мастер
русской речи А. Н. Островский блестяще перевел реплики Куртиса и Грумио: "Ох ты, продувной! - Да,
меня продуло не на шутку".
Как мы уже сказали, далеко не все переводчики вступают в эту творческую борьбу с
подлинником. Откроем наудачу "Меру за меру" в переводе Каншина. Говорит Помпей: "Здесь, вопервых,
находится господин "Опрометчивый", подписавший обязательство в сто девяносто семь фунтов,
но вместо денег получивший сколько-то оберточной бумаги и негодного в употребление имбиря,
выручив за это наличными пять марок. Беда в том, что спроса на имбирь не было никакого, так как все
старухи перемерли". Каншину вторит переводчик Миллер: "Во-первых, тут молодой господин по имени
Прыткий; сидит он здесь за груз серой бумаги и старого имбирю, всего за сто девяносто семь фунтов, за
которые он выручил деньгами всего пять марок. Разумеется, оттого, что имбирь мало спрашивали, а
старухи, вероятно, все перемерли". Но не будем несправедливыми к этим переводчикам. Многие
шекспировские переводы, вышедшие в советское время, засорены не менее безобразными буквализмами.
Язык Шекспира чрезвычайно богат идиомами разговорной речи той эпохи, народными пословицами и
поговорками - прежде всего в комических диалогах, переводы которых особенно пострадали от
буквального копирования. Так, например, в переводах М. Кузмина можно найти много мест, подобных
следующему:
"Башка. Таким словесным крохоборчеством они уже давно кормятся. Удивляюсь все-таки, как
хозяин тебя не проглотил вместо чужих слов... Тебя легче проглотить, чем горящую паклю с
вином" ("Бесплодные усилия любви". - Вильям Шекспир, Полное собрание сочинений, т. I, "Academia",
1937). К этому месту Дано примечание: "Существовал обычай, в знак пьяного молодчества,
проглатывать вместе с глотком вина кусок зажженной пакли". Быть может, примечание поможет
читателю разобраться в этой галиматье. Но как быть театру? Ведь актеры говорят текст, а не примечание
к нему. Даже у такого мастера перевода, как М. Лозинский, благодаря которому произведения Данте и
Лопе де Вега открылись нашему читателю во всем великолепии, при переводе Шекспира нередко
Стр.1