Яков Данилович Минченков
Корин Алексей Михайлович
Источник: Минченков Я. Д. Воспоминания о передвижниках. "Художник РСФСР". Ленинград.
1965. Издание пятое
OCR Ловецкая Т.Ю.
Пожалуй, никто из преподавателей Московского училища живописи не пользовался среди
учащихся такой симпатией, как Корин.
В его натуре была необычайная теплота, скромность и искренняя готовность оказать всяческую
помощь ученикам.
И внешность его -- спокойная, особо мягкая -- отвечала его характеру. Запомнилось его слегка
смуглое лицо с нависшими густыми черными прядями волос, из-под которых глядели вдумчивые,
немного грустные глаза.
Речь его была ровная, спокойная, голос -- мягкий, густой баритон. Он никогда не сердился, не
повышал тона, а, указывая на ошибки ученика, как будто советовался с ним о мерах для исправления
недочетов, не прибегая к своему преподавательскому авторитету. Если ученик приводил веские доводы в
защиту свой работы или своих особых взглядов на искусство, Алексей Михайлович, не стесняясь,
соглашался с ним и говорил:
-- А пожалуй, и верно, уж лучше оставьте так, как есть, а то я боюсь, чтоб не навязать вам своих
взглядов и своих ошибок.
Он преподавал в головном классе, куда был выбран по окончании того же Училища живописи.
Путь учебы его был тяжелый. С детства он работал под руководством отца, палехского крестьянинаиконописца.
Двенадцати лет был отдан в иконописную мастерскую к известному тогда художнику
Шокалову, а в семнадцать лет поступил в Училище живописи в фигурный класс, так как был солидно
подготовлен по рисунку и живописи. До школы он прошел все иконописное ремесло, знал его в
совершенстве, и оно выручало его потом в минуты нужды, как и мешало ему в живописи.
Учителями его были старые классики братья Сорокины, Павел и Евграф, а затем Прянишников и
В. Маковский. Рисовал и писал этюды в школе Корин превосходно, получал почти всегда первые номера.
Более всех дал ему Прянишников, талантливый представитель нового тогда течения в искусстве -реализма.
Сорокины доживали свой век в ложном классицизме, закрыв глаза на русскую
действительность. Павел Сорокин не выделялся, кажется, ничем, кроме своей замкнутой жизни и
богобоязненности. Последним его качеством пользовались хитрые ученики. Желая заполучить Сорокина
для исправления своей работы, они прикидывались тихонями и надевали на себя маску благочестия.
Особенно отличался в этом ученик Н. Он обращался к П. Сорокину за указаниями. Тот смотрел на
рисунок и говорил.
-- Не стараешься, и потому плохо. Старайся, голубчик, старайся.
Ученик жаловался:
-- Я и то стараюсь изо всех сил, из кожи, можно сказать, лезу, а вот не выходит что-то. Должно,
меня господь обидел.
-- Не ропщи, -- говорил Сорокин, -- а лучше обратись к нему с молитвой.
--А разве я против этого? -- продолжал Н. -- Я уже и в Троице-Сергиево ездил.
-- Ездил? Это хорошо, молодой человек, это тебе помочь может. Пусти-ка меня на свое место, у
тебя на рисунке что-то ноги не ладятся, поубавь маленько.
А Н. напевал:
-- Вяжу, что не выходят, а не знаю, как исправить. Между прочим, настоятель в Троице просил
передать вам поклон.
-- Настоятель, говоришь? А ты его знаешь? Спасибо, спасибо, дружок! Дай-ка уголек, я вот ноги
урежу.
И Сорокин садился рисовать. Один раз Н. даже купил просфору в соседней церкви и принес ее
Сорокину как подарок от архимандрита Сергиевской лавры, за что Сорокин исправил весь его рисунок, и
Н. получил за него хороший номер.
Другой Сорокин, Евграф, славился как прекрасный рисовальщик. Про него говорили, что он
может нарисовать натурщика по памяти, посмотрев на него один раз или начав рисунок с пальца на ноге
натурщика. Конечно, если и было что-либо подобное, то рисунок был условным и едва ли мог передать
действительную, живую натуру.
Стр.1