Яков Данилович Минченков
Маковский Владимир Егорович
Источник: Минченков Я. Д. Воспоминания о передвижниках. "Художник РСФСР". Ленинград.
1965. Издание пятое
OCR Ловецкая Т.Ю.
Маковских было три брата: Николай, Константин и Владимир. Николай рано умер, оставив очень
мало работ; Константин, один из учредителей Товарищества передвижников, вскоре вышел из
Товарищества и выставлял свои картины сперва отдельно, а в конце своей деятельности в Обществе
петербургских художников. В истории передвижников Константин не играл почти никакой роли.
Владимир же был ярким представителем передвижничества, одним из столпов его; он оставался в
Товариществе до самой своей смерти, совпавшей с концом передвижничества.
С ним у меня были частые встречи, и первые впечатления от него остались для меня верными на
всю жизнь.
В дни моей юности, при страшном желании учиться живописи, мне долго не удавалось поступить
в Московское училище живописи. Знакомые художники говорили, что я хорошо подготовлен, а пойду на
экзамен -- и проваливаюсь.
Посоветовали обратиться к Маковскому, бывшему тогда старшим преподавателем в Училище, и
показать свои работы. Говорили, что если он одобрит их, то меня могут принять и без экзамена, -- такие
случаи бывали раньше. В указанные мне часы я поджидал Маковского на лестнице, ведущей в его
мастерскую. Очень волновался. Вижу -- идет он сам с ящиком с красками. Поздоровавшись, я робко,
изложил свою просьбу и просил посмотреть мои работы.
Маковский взглянул мне в лицо. Мне запечатлелся навсегда быстрый, пронизывающий блеск глаз,
и притом какой-то холодный, стеклянный. Он отвечал любезно, но и в любезных словах был холод, были
одни общие слова.
-- Не приняли вас? Ничего, батенька, вы еще молоды, еще поработаете -- и примут. Рисунков не
показывайте, раз художники одобряли, значит -- хорошо, я верю, вы, очевидно, талантливый человек, и не
беспокойтесь -- в следующий раз, вероятно, примем и вас. До свидания, молодой человек, желаю вам
успеха, всего доброго!
-- Ну что? -- спрашивали знакомые ученики. А мне нечего было отвечать. От разговора с
Маковским я почувствовал один лишь холод.
Следующая встреча была по окончании мною Училища, когда я был уже уполномоченным
Товарищества и заведующим передвижной выставкой.
В это время Владимир Егорович состоял профессором Академии художеств и жил в Петербурге. И
снова я встретил тот же сверлящий и холодный блеск глаз и ту же ни к чему не обязывающую
любезность.
-- Так вы, значит, наш уполномоченный, прекрасно, очень рад! Что же, вы как гувернантка наших
деток -- картин, будете о них заботиться, покажете людям, и мы будем вам благодарны. Так, батенька мой,
прекрасно, прекрасно, очень рад!
Пригласил в столовую. Солидная сервировка, хороший завтрак. Кругом картины в золоченых
рамах. Он тогда был вдовцом, жил с сестрой-старушкой и семьей.
-- Вы, говорят, и музыкант? -- продолжал Маковский. -- Учитесь? Это еще лучше. Я вот, батенька
мой, тоже маленький музыкант, по-стариковски, знаете ли, понемногу поигрываю! Хотите посмотреть
мой инструмент? -- и повел меня в гостиную, где стоял рояль и лежала скрипка. Я прежде всего понял, что
засиживаться здесь нельзя, что у художника все минуты сочтены. В гостиной золоченые кресла и диваны
людовиковские, обитые малиновой материей, точно из дворца. И всюду картины с коричневыми фонами.
Из широкой золотой рамы смотрел портрет отца; Владимира Егоровича, человека сановного вида.
Обстановка в общем была петербургского барского, чиновничьего тона.
Показал скрипку, хвалил:
-- Она, знаете ли, хотя и не итальянская, французская, но большого мастера: жаль, не видно
подписи внутри, но инструмент, батенька мой, очень хороший, не уступит Гварнери.
Посмотрел я скрипку, внутри подписи совсем не было, инструмент был самый заурядный.
Маковский проводил меня в переднюю со словами:
-- Так вот, прекрасно! Вы, батенька, как только приедете в Питер, покажитесь к нам, мы здесь
музицируем и вас втянем в свой кружок. Прекрасно, прекрасно!
Повернулся и ушел, не дождавшись, когда я надену шубу, поданную горничной.
Стр.1