М. Л. Михайлов
Из Берлина
М. Л. Михайлов. Сочинения в трех томах.
Том третий. Критика и библиография. <Записки>
М., ГИХЛ, 1958
OCR Бычков М. Н.
Дорога от Петербурга. -- Кенигсберг. -- Первые весенние дни.-- Полицейский скандал.-- Парламентские
заседания.-- Скудость литературных новостей.-- Переписка Рахели с Давидом Фейтом.-- Два слова о
немецких женщинах.-- Переписка Гейне и полемика Штейнмана.-- Умерший свидетель.-- Знакомство с
Ауэрбахом.
...Вместо тепла и зелени, которых мы ждали за Динабургом, нас обсыпало снегом, и навстречу
быстро несшейся почтовой карете попадались еще совсем голые пирамидальные тополи, очень похожие в
этом виде на громадные пучки розог. Нельзя сказать, чтобы переезд от Динабурга, где перерывается
железная дорога, до Ковно, где она опять начинается, был приятен и удобен. Почтовая карета кажется
особенно тряскою, если пересесть в нее из спокойного вагона; а нам пришлось провести в ней всю ночь и,
разумеется, не спать, а только чутко дремать. Переправа через Двину не обещала, что мы поспеем вовремя
и к ковенскому поезду. Несмотря на шум, гам и суетливый крик перевозчиков-жидов, или, лучше сказать,
именно от этого шума и гама мы чуть не шесть часов провели на пароме, под холодным и пронзительным
ветром. Берег был уже в двух шагах, как нас отшибло назад; перевозчики не сумели справиться,-- и нам
пришлось два раза переправляться с неимоверными усилиями целой толпы крикливого народу. Хорошие
лошади выручили нас потом,-- и мы приехали в Ковно как раз вовремя, за полчаса до отправления поезда.
В Эйдкунене нас очень любезно и без всяких придирок осмотрели прусские таможенные чиновники, и
часа в три пополудни или около того на третий день после выезда из Петербурга мы были в Кенигсберге,
где можно было наконец отдохнуть от утомительной и почти бессонной дороги. Здесь было уже довольно
тепло, довольно зелено, и по случаю праздника вознесенья (9-е мая, по нашему 27-е апреля) студенты,
филистеры и прусские воины шли по улицам, с дамами и без дам, за город, на гулянье. За серыми
городскими стенами есть где погулять кенигсбергцам и насладиться весенним воздухом и пивом. Зеленые
аллеи этих довольно скромных кенигсбергских парков, с не менее скромными кофейнями, пивными и
ресторациями на каждом шагу и по обеим сторонам, были единственным предметом, который занял меня
тут на полчаса и после дорожной усталости. Осматривать другие достопримечательности города мне
казалось совершенно излишнею заботою; да и что за достопримечательности в Кенигсберге? Если же они
есть, то о них, верно, рассказано у Карамзина в "Письмах русского путешественника" или у г. Греча в его
"Дорожных письмах"; где-то рассказано, но где именно, не помню: там и можно прочитать, если
понадобится. Итак, несмотря на то, что Кенигсберг видел я в первый раз, я не хотел отыскивать в его
узких, старинного вида улицах, идущих то в гору, то под гору, ни вечной принадлежности каждого
немецкого города и городка -- Stadtmuseum'a {городского музея (нем.).}, ни специального преимущества
города Кенигсберга -- дома, где родился знаменитый философ Кант. Нет сомнения, что не будь на
железной дороге от Петербурга до границы перерыва на двести верст, я и не остановился бы на родине
"Критики чистого разума", а проехал бы прямо в Берлин, откуда и пишу к вам теперь.
Здесь уже совсем весна, даже больше -- жаркое лето. В первый день приезда сюда, то есть 10 мая,
глядя на толпы, пестро и шумно идущие "под липами" за Бранденбургские ворота, в так называемый
"зверинец" (Tiergarten), любоваться молодою зеленью, я готов еще был повторять начальный монолог
Фауста в первый весенний день за городскими воротами. Сегодня, когда пыль успела уже порядком
насесть на липы, мне хочется сказать с Гейне: "Verlaß Berlin mit seinem dicken Sande!" {"Оставь Берлин с
его густою пылью!" (нем.).} и уехать -- разумеется, не в Индию, куда он приглашает и где, конечно, еще
более песку, а куда-нибудь в менее людное и менее пыльное место, что я, вероятно, и сделаю завтра.
Впрочем, я начал свое письмо не с тем, чтобы рассказывать вам свой маршрут и впечатления, какие
Стр.1