А. ЛУНАЧАРСКИЙ
"Дом Искусств"
Журнал под редакцией М. Горького,М. Добужинского, Евг. Замятина, Н. Радлова и К. Чуковского. No 1.
Петербург 1921, стр. 84
В. В. Маяковский: pro et contra / Сост., вступ. статья, коммент. В. Н. Дядичева. -- СПб.: РХГА,
2006. (Русский Путь).
OCR Бычков М. Н.
В Петербурге существует Дом Искусств, вокруг которого объединились все существующие
литературные силы. Может быть, я преувеличиваю, когда говорю все, ибо в журнале "Дом Искусств" нет
следа участия пролетарских писателей и тех, которые непосредственно к пролетариату примыкают.
Скажем поэтому так: все представители дореволюционной литературы.
Дореволюционная литература, по правде сказать, немножко начинает напоминать допотопную
литературу. Прошел какой-то катаклизм, и эта старая флора и фауна, оказывающаяся сгрудившейся на
каком-то острове, оставшемся от доброго старого времени, враждебно смотрит на окружающее,
сильнейшим образом страдает в неродной атмосфере, стремится, конечно, отстоять свое право на
существование и, разумеется, питает твердую веру в то, что в общем и целом старое время, когда она
роскошно распускалась, несомненно, лучше нового, в котором она хиреет. Нельзя по этому поводу
сердиться, да не стоит и грустить. Известное количество этой флоры и фауны постепенно приспособится к
новой атмосфере и от этого, разумеется, выиграет, как выиграет в конце концов и все живущее, ибо пока
что мир идет вперед. Он еще очень и очень юн, но кое-кто и зачахнет.
Само собой разумеется, что представители старой флоры и фауны смешивают свою допотопность
с вневременностью, и для них захирение их формы является вообще страшным ударом по литературе и
искусству. Впрочем, я этим вовсе не хочу сказать, что там, где потоп прошел и где видны хаос и
разрушение, уже цветут какие-то сказочные сады, но все же там пробивается много очень свежей зелени и
распустилось большое количество чудесных красных цветов, однако для понимания этой весны не дано
жителям "кельи искусства" почти ровно никакого зрения и обоняния. Да, "Дом Искусств" есть келья
искусства, там живут утонченные отшельники, сохранившие старую культуру, и было бы не только
свирепым вандализмом, но просто не расчетливо мешать этому пристанищу сохранить некоторые
достижения прошлого для дальнейшего их использования новым миром. И как относительно
академичнейших из академических театров я отнюдь не теряю надежды, что и они, вдыхая
озонированный революцией воздух, который сейчас причиняет боль их не приспособленной груди,
начнут перерождаться, так нет ничего невозможного, что сначала наиболее чуткие, наиболее молодые в
петербургском литературном монастыре вдруг почувствуют тяготение к "миру".
Пока в журнале такого тяготения не чувствуется, -- потому-то он и производит впечатление
абсолютной ненужности, совершенно безразлично, вышел ли этот журнал или не вышел, написаны эти
стихи, повести или не написаны, разве только с той стороны и не безразлично, что все-таки можно
сказать: живы, еще живы и пописывают по-старому, не совсем, впрочем, по-старому, все-таки жизнь
натирает, так сказать, мозоль на нежную писательскую кожу.
Например, Ремизов, прикрашивая узорно, парадоксальной формой чрезвычайно примитивную
мысль, старается втолковать кому-то, что литература -- вообще вещь важная, что искусство служит для
человека связью со звездами, а человек, не связанный со звездами идеалами, есть свинья и так далее.
Конечно, свиней всегда было много среди людей и сейчас остаются кое-какие, но главных свиней -- тех,
которых никак не прошибешь за толстой броней жира, -- мы все-таки выгнали вон. И Горький был
гораздо более прав, когда называл горькую голь городов и деревень не "свиньями", а слепыми кротами,
которые, однако, жаждут прозреть. Слепых кротов еще много, для того, чтобы они прозрели, им надобно
тоже и искусство; и я не скажу -- искусство популярное, а какое-то родное, искусство же не родное
искусство "детей солнца" (да при том еще "искусственного" солнца) слабо действует на нераскрывшиеся
еще очи. Не написал ли бы т. Ремизов что-нибудь на эту тему? Другой писатель, тоже представляющий
собой мозольную формацию, по крайней мере в своей работе, напечатанной в журнале, кончает свои
печальные размышления относительно русской литературы такими словами: "Я боюсь (так и вся статья
называется "Я боюсь"), что настоящей литературы у нас не будет, пока не перестанут смотреть на демос
Стр.1