Александр Иванович Куприн
Ужас
В издании 1911 года рассказ имел название "Дьявол"
Текст сверен с изданием: А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 томах. М.: Худ. литература, 1970.
С. 444 - 449.
Никто из нас четырех не знал своих случайных спутников. Разговорились мы совершенно
нечаянно, как можно только разговориться, сидя друг против друга в вагоне, в длинный декабрьский
вечер. Угарный запах железной печки, зловещий тускло-желтый полусвет, изливаемый двумя фонарями,
задернутыми занавесками, утомительно однообразный стук колес, в такт с которыми колыхались и
вздрагивали на потолке вагона уродливые тени, - все это сообщило нашей беседе странный,
полуфантастический характер. Вспоминались читанные и слышанные рассказы о загадочных явлениях
жизни, объяснимых только вмешательством сверхъестественных сил, о таинственных предчувствиях, о
самоубийствах и привидениях. Сообразно со вкусами и кругозором каждого из собеседников, и рассказы
были различного свойства. Один из нас, по всей вероятности, купец, в медвежьей шубе таких гигантских
размеров, что она оказалась бы широкой для самого крупного медведя, склонен был более всего к
рассказам в религиозном духе. В его случаях фигурировали: то святотатцы, задумавшие обобрать
покойника, стоявшего в церкви, то убитый разбойниками монах, требовавший по ночам, чтобы его тело
предали земле, то икона в Новгороде, на которой постепенно распрямляются сжатые в кулак пальцы
святого, и когда они окончательно распрямятся - это верный признак скорой кончины мира. Другой
пассажир - студент-медик первого курса - пугал нас случаями, происходившими в анатомическом театре,
случаями, передающимися из поколения в поколение и совершенно недостоверного свойства. Я тоже,
помнится, варьировал какой-то из необыкновенных рассказов Эдгара По, переделав его на происшествие
с моим хорошим знакомым. Четвертый собеседник - господин в ушастой меховой шапке и в пледе поверх
пальто - лишь изредка нарушал свое молчание односложными замечаниями.
Поезд несся вперед. Вагон однообразно вздрагивал, и вместе с ним вздрагивали на потолке
уродливые, тоскливые тени. За окном точно бежала назад небольшая полоса мутно-серого снега, едва
освещаемого огнями поезда. Изредка в этой полосе быстро мелькали грустные черные силуэты оголенных
кустов и деревьев, а дальше глаз тонул в холодной жуткой тьме, с которой сливались и небо и снег
равнины, но в которой чувствовалась бушевавшая метель. Наши нервы невольно настроились на
печальный и таинственный лад.
- Конечно, господа, все, что вы сейчас рассказали, необыкновенно и очень страшно, - произнес
вдруг молчавший до сих пор господин в пледе и в ушастой шапке. - Но только все это - недостоверно. Кто
из вас может поручиться за то, что эти случаи действительно происходили, а не явились плодом досужего
вымысла? А я могу вам рассказать, если хотите, об одном происшествии, случившемся лично со мною. Я
в продолжение всего лишь нескольких минут был одержим "ужасом сверхъестественного", но эти пятьшесть
минут остались, и я знаю, что они навсегда останутся самым главным событием моей жизни,
потому что невозможно одному и тому же человеку два раза в жизни перенести такой ужас.
Мы очень заинтересовались словами этого господина, и он начал:
- Десять лет тому назад я служил по таможенному ведомству и был смотрителем переходного
пункта в пограничном местечке В. На моей обязанности лежала поверка товаров, пропускаемых за
границу и провозимых из-за границы.
Пункт находился на плотине, пересекавшей реку Збруч. В шесть часов вечера, в моем
присутствии, сторожа запирали рогатку, и с этого момента моя служба кончалась. Остальным временем я
мог распоряжаться по своему усмотрению, и у меня вошло в привычку каждый вечер отправляться на
вокзал к приходу вечернего курьерского поезда. На вокзале в эту пору собирались все чиновники
таможни, пограничные офицеры, иногда даже окрестные мелкие помещики. В самом вокзале было тепло,
светло, даже, если хотите, комфортабельно. Многие являлись с своими женами и дочерьми, ужинали в
буфете, немного сплетничали, немного флиртировали, иногда составлялась партия ландскнехта, или потамошнему,
"дьябелка". В одиннадцать часов почти одновременно приходили оба поезда: и наш и
австрийский. Вокзал сразу наполнялся разноплеменной публикой, суетливой, шумной, озабоченной.
Изредка переезжал границу какой-нибудь путешествующий инкогнито кронпринц, и мы, глядя на чего, с
удовольствием убеждались, что коронованные особы ужинают с таким же аппетитом, как и
обыкновенные смертные. Случалось также, и даже почти каждый день, что при досмотре задерживалась в
багаже крупная контрабанда или что какую-нибудь изящную даму уводили для обыска в уборную.
Стр.1