Русская Церковь и императорская власть (Очерки по истории Православной Российской Церкви 1900-1917 годов). Т. 1

Пробле.l>tа 6з{I1t,м.ООIllIlОlllеlllt1f ЦерК611 11 госудаРС1ll6а письшается их конфликт с Синедрионом, на который они пошли вполне 'ознctтелыо:: «И приказав им выйти вон из синедриона, совещались друг . другом и говорили: «что нам делать с этими людьми? Ведь то, "!ТО ими 'овершено замечательное знамение, это явно всем, живущим в Иерусаиме и мы не можем ОТРИLJать, но чтобы оно еще больше не распростра!илось в народе, НрИГрОЗИМ им, L!Тобы они от этого имени ничего не говоили IIИКОМУ из людей». И при звав их, приказали совсем не говорить и не чить во имя Иисуса. Но Петр и Иоанн сказали им в ответ: «Рассудите, справедливо ли перед Богом слушать вас больше, чем Бога? Ибо не мо~KeM мы не говорить о том, что видели и слышали». СДеян. 4; 15-21) Им[ератор Юстиниан описывает взаимоотношения властей в том случае, когда власти наделены христианским сознанием, а LJepKoBb не еретическая. История человечества насчитывает единичные примеры такого сочеания. Например, креститель Руси, великий князь Владимир, сам приняв <рещение, всеLJело проникся духом христианства. ЛетописеLJ упоминает - он страшился каЗllИТЬ даже преступников, поскольку боялся Бога. Но чаще всего история повествует об обратном - или государство стремилось J[ОЛJ[ОСТЬЮ ПОДЧИIIИТЬ себе LJepKoBI> и сделать Ее послушным орудием в своих руках, или LJepKOBb претендовала на полную власть на земле. Ког~a государству удавалось ПОДЧИНИТЬ себе LJepKoBIJ, как это часто случалось на Православном Востоке, подобное явление получило название «LJезароП начинала повелевать земными владыками, то это явлеIlие вошло в историю как «паПОLJезаризм». Средневековая история Запада полна подобных примеров. В чем сущность подобных конфликтов? Казалось бы, земная власть имеет перед собой вполне определенные ЗClдаLIИ - строительство и охранение государства, забота о ноддаllllЫХ, сборы налогов и пошлин. Перед LJерковыо стоят духовные задачи - просвещение и спасение ДУШ, смягчение нра;зов, забота о больных, убогих и нищих. И тем не менее история постоянно свидетельствует о бесчисленных столкновениях земных и духовных владык Слишком часто государство, не ДОВОЛЬСТВУЯСI> земной властью, начинает претендовать на власть над душами людей. Где исгоки подобных притяз;ший? «Преступать же граНИLJЫ своей власти Llеловек склонен более 13 области политической. Опьяненный своей силой, он ставит ее 13 заслугу самому себе, как это было в победоносной Ассирии, он обоготворяет самого себя и восстает против Единого Владыки, простирая свою дерзость даже до богохульства. Когда он ДОХОДИТ до ЭТОГО, он уподобляется сатанинским зверям, которых Даниил видел выходящими из моря и которым Бог на время дал власть. СДан, 7; 3-8; 19-25) Но такая извращенная власть сама себя обрекает суду Божию, который неизбежно сокрушит ее в назначенный день СДан. 7; 11; 26), связав свое дело с силами зла, она 13 конче кончов падет вместе с НИМи». (133; 139) 9

Стр.9

Введение Ветхозаветная конgепgия происхождения государственной власти не отличается четкостью, хотя в истории народа Божьего, ветхозаветного Израиля, прослеживается одна мысль, которая полностыо игнорировалась христианским Средневековьем: «Во главе Своего народа Бог ставит Своих уполномоченных. Они не столько ПОЛИТИ'Iеские деятели, сколько религиозные посланники, посредники, миссия которых - сделать Израиль «gapcTBoM священников и народом святым». (Исх. 19; 6) Поэтому Моисей, пророки и священники являются носителями llласти по существу своему духовной и отправляемой ими llИДИМЫМ образом по поручению Божию. Однако Израиль II то же время и наgиональная община, имеющая СllОЮ политическую организаgию. Организаgия эта теократична, так как власть в ней отправляется также во имя Божие, какова бы ни была ее форма. Власть старейшин, помогающих Моисею (Исх. 18; 21; Числ. 11; 24), духоносных вождей, как Иисус Навив и СУДIJИ, и, HaKoHeg, власть gaрей. Таким образом доктрина Союза-Завета предполагает тесную связь ме)l<АУ обеими властями и подчинение начала политического началу дуХОВlюму, соответственно наgиональному призванию Израиля. Вследствие этого возникают неизбежные конфликты: Саула с Самуилом, Ахава с Илией и многих других gарей с современными им пророками. Следовательно, и в народе Божием человеческая llласть подвержена соблазну тех же злоупотреблений, как и повсюду. И в этом тем большее основание, чтобы она подлежала суду Божьему: политическая мощь Израильского gapcTBa гибнет II KOHge KOHgOB в катастрофе пленению>. (133; 139-140) Наиболее глубоко проследил тему конфликтов двух властей в ветхозаветном Израиле русский мыслитель ННАлексеев: «Библейские предания изображают еврейский народ, как народ если исконно и не безгосударственный, то во всяком СЛУ'Iае, живущий в формах последовательно теократического строя. Им правит Егова, наместники Его и пророки. LJарская власть, по преданиям, не Яllляется учреждением, покоящемся на глубоких наgиональных основах. Она скорее имеет происхождение заимствованное и принадлежит позднейшему периоду еврейской истории». (4; 16) Взгляд Н.Н.Алексеева апокалиптичен и его исследование выносит безоговорочный приговор государству, как институту демоническому: « Путь истории государства есть путь метафизической борьбы зла с добром, путь отпадения от Бога. Человеческая история, история видимых государств, Яllляется ничем иным, как одним из эпизодов демонической борьбы с Богом. Поэтому начало истории - на небе, а KOHeg ее - здесь, на земле. Поражение государства, как страшного зверя, есть ни что иное, как последний акт этой борьбы - Божества с демонами». (4; 22) Подобный подход к феномену госудаРСТllенной власти вряд ли оправдан. Глубоко о природе власти писал русский мыслитель и богослов Николай Бер10

Стр.10

проблема 6заиМОО/Il1l0lllеllllli ЦерК6и 11 lOсудаРС1ll6а яев в ОДИН из самых критических для России исторических моментов: «В государстве есть МИСТИLlеская основа и эта мистическая основа должна была бы быть признана и с ПОЗИТИВНОЙ точки зрения, как предельный ~aKT, не поддающийся объяснению. Начало власти совершенно ирраgиональное IIачало. Во всякой власти есть гипноз, священный или демонический гипноз ... Власть всегда есть проникновение какого-то таинственного аLlала в человеческие отношения, исходящего от Бога или от диавола ... Бытие государства есть факт мистического порядка ... Революgия всегда 'очет разрушить священный гипноз власти. Но сама она немедленно поадает под власть другого гипноза. Существует неразрушимая магия власи, которая лишь переходит из одного СОСТОЯНИЯ в другое. И новая ревоЮlJионная власть обладает магией власти, она заимствует ее от магии 'тарой власти, она пользуется старым и вечным гипнозом масс. .. Покорюсть масс всякой государственной власти есть всегда безумие, есть со'тояние гипноза, есть трепетание народа перед реальностями, превышаОIlJИМИ эмпирическую жизнь людей». (16; 54-55) Тема взаимоотношений !Jеркви и государства, так болезненно перекитая Бердяевым в первые революgионные годы в России, продолжала олновать его на протяжении всей жизни. Недаром его последняя книга азывается «!JapcTBo Ауха и gapcTBo кесарю>. Анализируя в первые годы осле высылки в Германию пережитое, философ отмечал: «Это ложь, что ристианство анархично, что христианство отриgает государство. Сам ристос учил воздавать кесарево Кесарю. Но Он воспретил воздавать Кесарю Божье ... Государство противится греховному хаосу, мешает окончаельному распадению греховного мира, подчиняя его закону. Вл. Соловьев орошо сказал, что государство существует не для того, чтобы превратить емную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превраиться в ад. .. В христианском мире gapcTBo Кесаря orраНИ'lено !Jерковыо ~ристовой и бесконеLIНОЙ природой человеческого духа, раскрывшейся Iерез Христа. Источник ограНИ'lения власти государственной чисто религиозный, духовный. В первооснове своей это не есть ограничение государства обществом и общественными группами, требующими тех или иных конституgионных гарантий, это есть прежде всего ограничение государства !Jерковыо и душой человеческой. В христианском откровении заКЛЮЧ,lAаСI, совсем особая «деклараgия прав» челове'lеской души, усыновленной через Христа Богу. В христианском мире государство уже не может претендовать на человека gеликоЙ\, власть его не распространяется на глубину человека, на его духовную жизнь. Глубина человека принадлежит !Jеркви, а не государству . .». (16; 66) В отличие от Алексеева Бердяев не отриgает некоей высокой geHHocти государства как высшей ступени бытия в проgессе эволюgионного развития человеческого общества. Он понимает в отличие от марксистко11

Стр.11

Введение ленинских мечтателей, что государство - необходимый регулятор человеческих отношений и не обещает его отмирания в далеком будущем. Но он предупреждал об опасности авторитарных государств: «Чарство кесаря - огромная ступень в иерархии бытия. Оно не есть само по себе ljapcTво зла, ljapcTBo диавола. Оно становится ljapcTBoM зла лишь тогда, когда требует себе Божеских почестей, когда его обоготворяют, когда им подменяют ljapcTBo Божие, когда оно посягает на глубину человеческого духа, на бесконечную его природу. Вот почему так важно различение и разграничение двух ljapcTB, которое навеки предуказано ХРИСТОМ. Государство имеет религиозную основу и разложение этой религиозной основы подвергает его опасности разложения». (16; 68) Формируя русскую государственность, великий князь Владимир, креститель Руси, как образеlj имел перед собой византийскую государственность. Становлению молодого государства помогали византийские епископы, понаСlс1АУ управлявшие Русской Черковыо. Важно помнить, чем была в IX-X веках Византия для Руси и Европы: «Никакое общество не способно обойтись без некоторого минимума правовых и договорных норм, без обычая и уклада. Так обстоит дело даже для ОДИСIaвшего раннесредневекового Запада, что касается Византии, то она сберегла непрерывное преемство государственности и IjИВИЛИЗсЩИИ, представая взорам с Запада, как настоящий оазис порядка ... Реальному и фактическому беспорядку общественное сознание раннего средневековья с тем большей страстыо и энергией противопоставляло умозрительный духовный порядок (ordo), так сказать, категорический императив и категориальную идею порядка, волю к порядку как к онтологической, этической и эстетической абстраКIjИИ; при анализе средневековой эстетики нам придется сталкиваться с этим умонастроением буквально на каждом шагу. Едва ли когда-нибудь похвалы Божественному порядку в природе и истории были столь выразительными, а упорядоченная симметрия фигур на мозаике или слов во фразе - такой жесткой. Но идея порядка переживалась людьми раннего средневековья так напряженно как раз IIОТОМУ, что порядок был для них «задаННОСТЫQ» - и не был «данностью». (1; 15) Но при том, что ,Древняя Русь была прилежной учеllИljей Византии, она рабски не копировала порядков и устоев великой империи. Академик ,Д.с.Лихачев замечает: «".На Руси не было «порфирородныю>. Власть государственная принадлежала всему русскому княжескому роду в Ijeлом. Весь род как единое Ijелое ВЛ, поскольку «лествичное восхождение» князей, их переходы из княжества в княжество сохранялись. Только Новгород выпадал из этой системы совместного владения «Русской землей», но он входил в состав «Русской земли» благодаря общей принадлежности к «рус12

Стр.12

Проблема ВЗ{IIIМООIII/Юlllеllllli Ц ф1СВlI It госудаРСlIIва 'кому языку», Т.е. русскому народу». (85; 354-355) Подобное сознание не СКЛlOчало конфликтов между государственной властью, которую вплоть о монголо-татарского lIашествия оличетворяли князья, с LJерковью, т имени которой чаще всего выступали епископы и настоятели крупных онастырей. Известный русский историк ГЛ.Федотов отмечал особеность отношений власти и IJеркви в ,Древней Руси на примере житийых материалов святого Феодосия Печерского: « ... СвятоЙ не считает мир'ких и политических дел неподсудными своему духовному суду. В стояIИИ за правду он готов идти в изгнание и на смерть. Но он не ригорист, подчиняет в конче кончов закон правды закону любви и жизненной елесообразности. Он СЧИТ,lет своим долгом поучать князей, а их - слуать ПОУ'lения. Но в отношеllИИ к ним он выступает не как власть имеюий, а как во][лощение кроткой силы Христовой». (146; 66) ПолшкеlIие резко изменилось после утраты независимости . В сознаIие русских князей, вынужденных довольно часто бывать в ханской стоиgе, все больше и больше входит мысль, '!то власть государственная ниIeM не должна быть ограничена, а Черковь лишь призвана служить ей. Падение Визанггии под натиском арабов вызвало на Руси своеобразую реакgию. Многим казалось, что отныне Православие в своей непорежденности сохранилось только на Руси и русские призваны хранит!> го 'IИСТОТУ. Эта мысль породила сознание особой призванности. Известно послание cTapga Филофея из Елеазарова монастыря, в котором он называет Москву не только lIаследниgей Византии, но и тре'гьим Римом. Осознания трагедии Византии не произошло, и лишь в XIX веке Владиир Соловьев попытался напомнить нашим предкам: «Несовершенство есть общий удел, и Византия погибла, конечно, не потому, что была несовершеНllа, а потому, что не хотела совершенствоваться. В личных своих грехах эти люди иногда каялись, но о своем грехе общественном совсем они забыли, и падение своего чарства приписывали грехам отдельных людей ... Чарства, как собирательные gелые, гибнут только от грехов собирательных - всенародных, государственных - и спасаются только исправлением своего общественного строя, или его приближением к нравственному порядку. А если бы все дело было в личной праведности, независимо от исправления общественного, то ведь святых в этом смысле людей в византийском gapcTBe было не меньше, чем где бы то ни было - отчего же это gapcTBo погибло? .. Лусть злодеяния и распутства одних людей уравIIовешивались добрыми делами других и молитвами святых монахов, 110 это полное и всеобщее равнодушие к историческому движению добра, к ПРОI3едению воли Божией в собирательную жизнь людей - НИ'lем не уравновешивалось и не искупалось». (134; 287-288) Понятия «самодержавия» Шl Руси до Ивана Грозного как такого не было. ВОЗIIИКНОI3еIIие этого термина связано с его правлением. Современ13

Стр.13

Введе1lие ник падения Византии, он первым после Димитрия Донского, попытался не только полностью подчинить себе Русскую Черковь, но и сломить ее духовно. Симптоматично, что против его деспотизма выступил его любиMelJ - митрополит Филипп (Колычев). Владимир Соловьев заметил: «LJарствование Ивана Грозного было ярким и своеобразным повторением того противоречия, которое погубило Византию - противоречия между словесным исповеданием истины и ее ОтрИlJанием на деле. Он был достаточно учен, чтобы понять смысл византийской истории, но он не захотел его понять и предпочел разделять византийскую точку зрения, что истина не обязывает ... .удельное КIIяжеское нестроение, погубившее Киевскую Русь, несмотря на заложенные в ней семена здоровой жизни, не существовало более при вступлеIIИИ Ивана IV на престол, серьезного противника у единодержавия не было, следовательно ничто не мешало lJарю пользоваться своею крепкою и неограниченною властью в смысле христианских начал, им самим провозглашенных, тех самых начал, которые ранее его не только понимались, но в известной мере применялись его киевскими предками. Предпочтя гнилое языческое предание лучшим заветам Владимира Святого и Мономаха, IIeCClaCTI-IЫЙ lJap!> погубил себя, свою династию, и довел до края гибели саму Россию». (134; 294-295) Не случайно, что огромную роль в восстановлении и возрождении России сыграл Патриарх Филарет (Романов), воспринявший эстафету всероссийского духовника и наставника от замученного поляками Патриарха Ермогена. Российская смута начала ХУII века вновь призвала обескровленную бессмысленными казнями Ивана Грозного Черковь. И Она не только откликнулась на этот всеIIародный призыв, но и возглавила движение за освобождение России от захватчиков. Но это высокое при звание явилось и величайшим испытанием для Русской LJеркви. Если Патриарх Филарет правил не только Черковыо, но и государством, то это было отчасти оправдано тем, что он был OTIJOM lJаря Михаила Романова. Но претензии его преемника - Патриарха Никона на то, чтобы столь же полновластно править государством, были странны. Конфликт между 1JapeM Алексеем Михайловичем и Патриархом Никоном завершился победой государственной власти. Скороспелые и непродуманные реформы Патриарха Никона привели к расколу внутри Русской LJеркви. Сами причины старообрядческого раскола с точки зрения современного историка почти невнятны - почему троеперстие или пути крестного хода вокруг храма могли вызвать такое противостояние среди наших предков? Но игнорировать причины раскола ХУII века невозможно - он свидетельствует о том, какое место в сознании наших предков занимал обряд. Рассматривая этот период, мы неизбежно сталкиваеМС51 с архетипами российского сознания. Анализируя правление Ивана Грозного, известный 14

Стр.14

Проблема 6заllМОО1ll1l0шеllltll церК611 11 lOсудаРС1ll6а русский историк ГЛ.Федотов З<1меЧdA: «В религиозной жизни Руси УСТ<1Н<1вливается надолго тот тип уставного благочестия, <<обрядового исповедНИ'lества», который поражал всех иностранчев и казался тяжким даже православным грекам, при всем их восхищении. Наряду с этим жизнь, К<1К семеЙН<1Я, Т<1К и обществеНН<1Я все более тяжелеет. Если ДЛЯ Грозного С<1Мое ревностное обрядовое благочестие совместимо с утонченной жестокостыо (ОПРИЧНИН<1 З<1думаН<1 К<1К МОН<1шеский орден), то и вообще Н<1 Руси жестокость, разврат и чувственность легко уживаются с обрядовой строгостью. Те отричательные стороны быта, в которых видели влияние татарщины, развиваются особенно с XVI века ... Ныне уже ясно, что ОСНОВНОЙ путь московского блаГО'lестия прямо вел к СТ<1рообрядчеству. Стоглав недаром был дорог расколу, и Иосиф Волочкий стал его главным святым. Вместе с расколом большая, хотя и узкая, религиозная сила ушла из Русской I.Jеркви, вторично обескровливая ее». (146; 197) Попытка Патриарха Н икона утвердить главенство I.Jеркви над государством, окончилась трагично не только для него. Сын чаря Алексея Михайловича не забыл этого. После смерти Патриарха Адриана в 1700 году Петр 1 ввел институт местоблюстительства и в течение двадчати лет митрополит Стефан (Яворский) был местоблюстителем патриаршего престола, пока в 1721 году император решительно не упразднил С<1М институт патриаршества: «Петр разрушил лишь обвеТШdAУЮ оболочку Святой Руси. Оттого его надругательство над этой Старой Русью встретило ничтожное духовное сопротивление». (146; 197) Существуют две прямо противоположные точки зрения на черковные реформы Петра. Подавляющее большинство историков считают, что Петр 1 исказил жизнь черковную, сделав Русскую I.JepKoBb одним из гоcyдapcTBeНIlЫx ведомств: «Крутая черковная реформа Петра Великого, введенная вопреки почти всеобщей психологической оппозичии, оказалась на деле неоБЫКllовенно прочной, устойчивой, глубоко укоренившейся в сознании всех правительственных поколений XVIII и XIX веков. Идеология просвещеllНОГО абсолютизма, тоталитарно покоряющего своему контролю и I.JepKoBIJ, стала <1декватной государственному правосознанию быстро перевоспитавшегося в европейском духе по имени православного правящего класса. Несмотря на личное благочестие отдельных носителей короны, постепенно слагавшиеся новые основные законы почти с грубостью и с жестокостыо формулировали создавшееся новое положение I.Jеркви в абсолютистском государстве. Исчез сидящий рядом с чарем православным Патриарх, исчезла и идея особого автономного канонического законодательства. Источник всего права, в том числе и для I.Jеркви - единственный: власть светского монарха. I.JepKoBI> в подчиненном ему аппарате министерств и ведомств есть одно лишь из министерств, а именно «Ведомство Православного Исповедания», сокращенно: «В.П.И». - класси15

Стр.15

Введеllllе 'Iеский штемпель на всех офичиальных бумагах всего черковного УПр

Стр.16